Тогда, той страшной зимой, вот-вот должны были исполниться Пророчества Разрушения. Все ожидали прихода Спасителя. Что избрано оружием на этот раз? Опять какие-нибудь «священные книги», только теперь этого самого «бесформенного»?
Счастье ещё, что те, у кого Мельин лёг поперёк дороги, не могут сами ворваться в него, им приходится прибегать к помощи других…
Ну что ж, жёстко подумал Император. Быть может, вы уже жалеете, что подарили мне эту перчатку, неведомые. А если ещё нет – я заставлю вас горько об этом пожалеть.
Ведомые Императором легионы двигались за семандрийской конницей. Текли лесными тропами и просеками, тщательно избегая больших дорог. Рассылаемых семандрийцами разведчиков перехватывали.
Как всегда бывает в большом сражении, кому-то из воинов в золотом и красном удалось вырваться из окружения. Весть о поражении и пленении пеших полков могла достичь перешедшую Суолле конницу, но пока что она уверенно и непоколебимо продвигалась вперёд.
Её путь отмечали обычные приметы войны – пожары, разорённые деревеньки, зарезанная скотина. Нельзя сказать, что всё это творилось с какими-то особыми жестокостями, но семандрийцы уже не могли так же свободно, как вначале, подвозить припасы со своей территории и демонстративно «не обременять» жителей завоёванных областей «военными тяготами». Здесь о высоких материях приходилось забыть. Конница не могла существовать на подножном корму. Ей требовалось зерно.
Впереди у прорвавшейся кавалерии лежала небольшая речка Свилле, левый приток Суолле. Мирная, спокойная, с широкими просторами заливных лугов и тихими старицами. Земля тут щедро родила, вдоль Свилле густо, чуть ли не сплошной полосой тянулись селения и баронские замки.
Замки, где засели примкнувшие к мятежу бароны. Кто в открытую – подняв над башнями стяги Конгрегации, кто – втихомолку, просто отказываясь снабжать легионы провиантом и закрывая ворота перед посланцами Тарвуса. С возвращением Императора таких стало гораздо меньше; и куда больше появилось чужих знамён. Правда, нашлись и такие бароны (поумнее), кто вспомнил о судьбе Радуги (ещё недавно такой всемогущей и вроде б даже и несокрушимой). Эти головастые бароны, прослышав о приезде правителя в оборонявшие берег Суолле легионы, поспешили с изъявлениями преданности. Их дружины присоединились к имперскому войску, но толку от них оказалось немного: наёмники не отличались надёжностью, да и со стремлением умереть за Империю у них было плоховато.
Но зато в нескольких замках вдоль той же Свилле встали имперские гарнизоны, а это дорогого стоило.
Конечно, никто не ожидал, что семандрийская конница дуром полезет переправляться через холодную, вздувшуюся от весеннего половодья Свилле именно там, где замки находятся в имперских руках. Зато на другом её берегу уже разворачивались целых два легиона, оставив охранение самой Суолле на седых ветеранов да зелёную молодёжь.
Сорок тысяч конников – большая сила, особенно если им есть, где развернуться. Здесь, на полях возле Свилле, им было где.
Император знал, что они пойдут туда. И готовил встречу именно там.
Он не ошибся.
Легионы вышли в намеченное место и в намеченное время. Всадникам Семандры предстояло одолеть Свилле, в то время как с боков и с тыла на них навалились бы свежие когорты. Император замер в седле, последний раз обозревая поле грядущего сражения. Хребет вторгшихся должен быть сломлен именно здесь, остальных он передавит по частям, как пёс-крысолов своих наглых, пищащих, голохвостых врагов.
Справа и слева скрытно разворачивались когорты. Сегодня будет наш день, подумал Император, взглянув на Тайде, и Дану легонько улыбнулась ему. Её не посещали зловещие предчувствия и предзнаменования. И это тоже предвещало победу.
…Из леса на противоположном берегу реки начали появляться первые фигурки вражеских всадников, когда позади, где толпились слуги, стояли запасные лошади, поднялась какая-то кутерьма.
Император не пошевелился, это дело Кер-Тинора, и капитан Вольных, конечно же, ничего не упустил. Неуловимый знак – трое мечников бросились выяснить, в чём дело.
Назад они вернулись не тотчас. И вели с собой измученного, окровавленного гонца – того самого Сульперия, юношу из Севадо. Остальной свой молодой эскорт Император оставил в Мельине – там тоже могут понадобиться верные слуги.
Понадобились.
Несчастный Сульперий был еле жив. Он скакал безостановочно, только меняя коней, потому что не мог доверить сообщение никакой, даже самой надёжной верховой эстафете.