83  

Мол, говори, говори, можно было прочесть во взгляде старосты. Грози. Мы тебя уже не боимся. Сегодня ты есть, а завтра – нет. И не пришлёшь ты никого, и не проверишь, завалили ли мы ворота или нет. Потому что твоя империя разваливается по частям, и тебе придётся очень сильно постараться, чтобы она не распалась бы окончательно.

А может, всё это были лишь его, Императора, собственные мысли? Едва ли полуграмотный староста, умеющий только нацарапать на пергаменте мытаря свое имя, мог бы выразиться так складно.

– Проверю, помни, – негромко сказал Император, глядя старику в глаза. И не без удовлетворения отметил, что и без того глубоко спрятанная усмешка тотчас погасла.

Где стоят легионеры сейчас, где их ближайший пост, староста не знал. Легионных орлов тут не видели уже давно. Равно как и вербовщиков. Война кипела где-то далеко, на юге и востоке, а здесь, хоть и без всяких сражений, Империя тоже оказалась смертельно раненной. Она исходила даже не кровью, а гноем.

Но главной бедой была даже не эпидемия, не холод и не нехватка припасов. Староста аж затрясся от ужаса, когда смог, наконец, заставить себя выговорить это на первый взгляд такое простое слово «волки».

Громадные стаи крупных, куда больше обычного волка зверей невиданно распространились по всем окрестным землям к востоку от Разлома. Молва утверждала, что они вышли оттуда, когда Тарвус снял охрану и отвёл сторожевые легионы. Волки эти стали настоящим бичом. Сильные, злые и бесстрашные, они нападали на всё, что движется. Мало кто отваживался ездить по зимникам этой порой, не только в одиночку, но даже и малыми обозами. Сбивались караваны по сотне и больше саней, да только сбивались редко – край тяжело ранило гражданской войной с Радугой и потом уже – Разломом, торговля и ремёсла пришли в упадок, по трактам стало практически нечего возить.

Волки нападали даже на деревни. Мощные когти и ещё более мощные зубы ухитрялись справляться с крышами и лёгкими чердачными дверцами. Излюбленной тактикой бестий стало запрыгнуть на соломенную крышу избушки, разрыть её и оказаться внутри. Прочные входные двери и запоры не спасали. Если на доме не оказывалось достаточно прочных ставень, волки врывались внутрь через окна. Число разорванных и загрызенных людей перевалило за сотню. И хотя немало чудовищ тоже рассталось с жизнью, битые меткой стрелой или рогатиной, число волков не убывало. Поселяне пуще всего остального боялись больших стай, потому что злоба хищников, казалось, росла от их числа.

Здесь было даже хуже, чем в Севадо.

Император только сжал зубы и пообещал дрожащему старосте прислать легионеров, «как только это окажется возможно».

…Оставив позади замок-призрак, маленький отряд двинулся дальше. Мальчишки подавленно молчали, даже Сульперий приуныл. Они и так уже оказались существенно дальше от дома, чем рассчитывали. Император полагал отпустить их в первой же центурии, лагерь которой встретится им; однако пустынный Тракт летел под копыта коней, а отряду не встретилось ни одного легионера. Тарвус и Клавдий увели отсюда всех, способных носить оружие. Равно как и неспособных.

И всё-таки мало-помалу страна вокруг оживала. Некогда разорённое гномьим нашествием (спустившись с северо-запада, армия Каменного Престола первой подступила к Шаверу), провинция не успела до конца оправиться, когда грянула новая беда – Разлом. Понятно, что достатка в новоотстроенных домах это не прибавило. И всё же, оставив позади шесть конных переходов, Император и его спутники оказались, наконец, в местах по былым меркам бедных, но всё же не так сильно смахивавших на кладбище. Мальчишки за время пути успели даже подзабыть о зловещем пустом замке с серой тряпкой над крышами, но Император, само собой, не забыл. Однако суровая зима на самом деле помогла – мертвецов расклевали птицы, растащило оголодавшее зверьё, но пока что зараза не пошла дальше. Страшных серых флагов не показывалось.

Зато встретился наконец настоящий замок, уже не покинутый, живой. Узкая дорога к нему оказалась наезженной, и над трубами поднимались дымки. Мощное предмостное укрепление, подъёмный мост, защищённый тремя кольцами частокола, рвы с тщательно политыми водой и обледеневшими стенами, обветшавшие, но крепкие и высокие башни, какие не сразу сокрушит даже самый мощный таран. Над воротами, узкими, едва протиснется одна телега (так строили в пору Смутных Лет, пору междоусобных войн всех против всех), на резком, холодном ветру вился флаг – белая зубастая акула на голубом поле, обрамлённом алыми и черными барбадерами.[10]

  83  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×