Тебе дают задание, ты берёшься за него — вот и всё. Например, сдаёшь экзамены.
Неужели это осуществимо? Думал ли я, что могу стать таким же, каким был наш лейтенант Расжак? Я очнулся от своих раздумий и увидел, что нахожусь возле здания Кадетского корпуса. Странно, я ведь и не думал сюда приходить. На плацу, сержант гонял группу кадет, и я сразу вспомнил лагерь Курье. Солнце припекало, и плац казался куда как менее заманчивым, чем кают-компания на «Роджере».
И без того взмокшие ребята перешли на рысь, сержант крикнул что-то грозное отстающим. Знакомое дело. Я тряхнул головой и пошёл дальше.
Теперь ноги привели меня обратно к казарме. Я постучал в дверь номера, который единолично занимал Джелли.
Он был у себя: ноги на столе, в руках иллюстрированный журнал. Этот журнал поглощал всё его внимание. Я опять постучал — по раскрытой двери.
Он опустил журнал:
— Это ты?
— Серж… я хотел сказать, лейтенант…
— Ближе к делу!
— Сэр, я хочу перейти на профессиональную службу.
Он опустил ноги со стола на пол.
— Подними правую руку.
Он привёл меня к присяге, залез в один из ящиков стола и достал бумаги.
Бумаги, оказывается, были давно готовы, и он только ждал, когда я приду подписать.
Глава 11
Одна хорошая военная подготовка ни в коей мере не может служить основанием для производства в офицеры… офицер — это джентльмен, получивший либеральное образование, с аристократическими манерами и непоколебимым чувством собственного достоинства… Мне кажется, я достаточно ясно дал понять, какая огромная ответственность на вас возлагается… Мы обязаны добиться победы теми средствами, которые имеются у нас в распоряжении.
Джон Пол Джонс, 14 сентября 1755 года. Из послания командованию флота повстанцев Северной Америки
Наш «Роджер» снова вернулся на базу за пополнением капсул. И людей, Эл Дженкинс получил своё, прикрывая отход раненых. Погиб и наш падре. Но, несмотря на это, я уходил из части. На мне красовались новенькие сержантские шевроны (вместо Миглаччио), но я знал, что точно такие же получит Эйс, как только я уйду с корабля. Производя меня в сержанты, Джелли придавал мне «дополнительное ускорение» для поступления в Кадетский корпус.
Но от себя я не мог скрыть, что глупо, как мальчишка, горжусь новыми шевронами. После прибытия на Санктор я вошёл в двери космопорта, задрав нос, и, не глядя, сунул чиновнику бумаги. Я стоял и ждал, пока таможенник примеривался, куда лучше поставить свой никчёмный штамп, — и в это время позади меня кто-то сказал:
— Извините, сержант. Эта шлюпка с «Роджера Янга»?
Я повернулся к говорившему, скользнул взглядом по его рукаву небольшого роста, сутуловатый капрал, — наверное, один из наших новых…
— Отец!
В следующее мгновение капрал уже сжимал меня в объятиях.
— Джонни! Джонни! Мой маленький Джонни! Я обнял его, поцеловал и почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы. Представляю, как оторопели чиновники космопорта: сержант целуется с капралом. Потом мы отдышались, вытерли глаза и рассмотрели друг друга получше.
— Давай найдём уголок, сядем и спокойно поговорим. Я хочу знать… обо всём! — Я глубоко вздохнул. — Я был уверен, что ты погиб.
— Нет. Несколько раз был близок к этому, но обошлось. Но, сынок… сержант. Ведь мне нужна шлюпка с «Роджера Янга». Понимаешь…
— Ну, конечно, она с «Роджера». Я только…
Он страшно огорчился.
— Тогда мне нужно спешить. Прямо сейчас. Я должен доложить о прибытии.
— Тут он снова заулыбался: — Но ведь ты скоро вернёшься на корабль, Джонни?
Или у тебя отпуск?
— Нет, папа, — я стал быстро соображать, что делать. — Послушай, папа, я знаю расписание. У нас ещё куча времени: эта шлюпка уйдёт только через час. Они будут заправляться, грузить почту, ждать ребят из увольнения…
Он колебался.
— Но у меня приказ сразу по прибытии доложить пилоту первой же шлюпки с «Роджера Янга».
— Папа, папа! Ты всё такой же пунктуальный. Девчонке, которая командует шлюпкой, абсолютно всё равно, когда ты объявишься — сейчас или перед самым стартом. Во всяком случае, за десять минут до отправления они объявят по радио свой причал и пригласят всех желающих. Не бойся, не опоздаешь.
Он позволил отвести себя к незанятой скамейке в углу зала ожидания.
Когда мы устроились, он спросил: