Бархатная песня

Рейн повернулся, чтобы уйти, и Аликс сделала несколько шагов к нему, но Джос схватил ее за руку:

— Что ты можешь сказать ему теперь, кроме правды? Оставь его. Порви связь сейчас. Подожди меня здесь, я скоро вернусь. У тебя есть другая одежда или еще какое-нибудь имущество?

Она покачала головой и едва заметила, когда осталась одна. Пока Аликс ждала возвращения Джоса, голова, казалось, совсем опустела. Рейн ей поверил, поверил, что для нее так важна, так необходима музыка. Люди в лагере хотели верить, что она воровка, и желали наказать ее. Ну а что же такого она сделала за всю свою жизнь, чтобы люди считали ее хорошим человеком?

— Ты готова? — раздался за спиной голос Джослина. За ним маячила молчаливая Розамунда.

— Мне жаль, что я причинила тебе… — начала Аликс.

— Хватит, — твердо ответил Джос, — теперь надо думать о будущем.

— Розамунда, ты приглядишь за ним? Позаботишься, чтобы он ел как следует? И чтобы не очень мучил себя упражнениями?

— Рейн не будет меня слушаться, как слушался тебя, — тихо ответила Розамунда, пожирая взглядом Джослина.

— Поцелуй ее, — прошептала ему Аликс. — Зачем всем скрывать свою любовь! — И с этими словами Аликс отвернулась, а когда опять взглянула на них, то увидела, что Розамунда страстно прильнула к Джослину.

Он удивленно повернулся к Аликс.

— Она тебя любит, — выпалила Аликс. И они пустились в долгое путешествие к опушке леса.

ЧАСТЬ II

Южная Англия

август,1502

ГЛАВА 12

Аликс положила руку на поясницу, приподнялась с островка травы у самой дороги и села, благодарно улыбнувшись Джосу, который подал ей чашку прохладной воды.

— Давай здесь заночуем, — сказал он, внимательно разглядывая следы усталости на ее лице.

— Нет, сегодня вечером мы должны играть, нам деньги нужны.

— Тебе необходимо побольше отдыхать, — отрезал он и сел рядом с ней. — Но ты переспорила, как всегда. Ты голодная?

Аликс так посмотрела на него, что он улыбнулся и взглянул вниз на ее большой живот, выпиравший из-под шерстяного платья. Аликс с трудом переносила летнюю жару и постоянное скитание.

Прошло чуть больше четырех месяцев, как они ушли из лагеря Рейна, и почти все время они были в пути. Сначала это было нетрудно. Оба были сильны, здоровы и пользовались успехом как музыканты. Но через месяц Аликс заболела. Ее тошнило так часто, что спутники отказывались путешествовать вместе с ними, опасаясь, что у юноши какая-то непонятная болезнь. Кроме того, Аликс настолько ослабела, что едва передвигала ноги. На неделю они остановились в небольшой деревушке. Джослин пел здесь за гроши. Однажды Аликс пришла, неся хлеб в сыр. И, наблюдая за ней, он подумал, как она изменилась со времени жизни в лесу. Возможно потому, что он привык о ней заботиться, она казалась ему приятнее, мягче, красивее. Ее самоуверенная мальчишеская походка сменилась медленным плавным, определенно женским шагом. И хотя Аликс болела, она все равно полнела.

И вдруг Джоса осенило, что с ней «неладно». У нее будет ребенок от Рейна. Когда она приблизилась с хлебом и сыром, он уже смеялся. Будь они одни, он бы закружил ее в объятиях.

— Да, я тебя обременяю, — сказала Аликс, но глаза у нее сияли. И прежде чем Джос нашелся с ответом, она принялась болтать: — Как ты думаешь, он будет похож на Рейна? Ребенку не повредит, если я стану молиться, чтобы у него были ямочки?

— Давай сбережем наши молитвы и желания, чтобы заработать достаточно денег на женское платье для тебя. Если мне придется путешествовать с беременным мальчиком, мне долго на свете не прожить.

— Платье, — улыбнулась Аликс. Что-то мягкое и красивое, в чем она опять будет чувствовать себя женщиной.

Вздохнув с облегчением при мысли, что Аликс не умирает от какой-то непонятной болезни, он стал более спокойно путешествовать от замка к замку. У Аликс же, когда она узнала, что не все утратила, относящееся к Рейну, заметно улучшилось настроение. Она все время говорила о ребенке, какой он будет, и как черты Рейна могут воплотиться в девочке, и если это будет девочка, то надо надеяться, она не вырастет такой же большой и высокой, как ее отец. Аликс потешалась над тем, что у нее все не как у людей. Вместо того чтобы недомогать первые три месяца беременности, она болеет во второй трехмесячный срок.

Джос мог слушать ее бесконечно. Он радовался, что она больше не молчит и не раздражается, как было в первые месяцы после их ухода из леса. По ночам, когда они спали на соломенных подстилках в доме, где давали представление, он часто слышал, как Аликс плачет, но днем она никогда не заговаривала о причине своей печали.