Драконы ночи

– Я… Скажите мне то, что я хочу знать, и я тоже расскажу вам, что знаю. Это обмен, честный обмен, несмотря даже вот на это, – Симон потряс скованными руками.

– Ладно. Принято. Значит, мотался на Доватора к Приходько на квартиру. Точно, есть там такие. Сам-то старик давно в могиле, а внук его в городской администрации пашет не покладая рук. Ну и поговорил ты с ним?

– Я звонил в квартиру, там не было никого. Соседка сказала, что их семья на даче, а этот, ну который молодой, приезжает поздно. Я ждал в машине у подъезда. Что называется, до упора.

– И все из-за старого зеркала? Не вешай лапшу.

– Я должен найти и еще кое-что. Одну вещь. Она где-то в городе, наверное, потому что ТАКИЕ ВЕЩИ не пропадают, не сгорают в огне, не тонут, не гниют. Возможно, если я найду эту вещь, то… с нашей семьи снимется тот страшный груз, та каинова печать, которую мы поколениями несем на себе.

– Что это за штука? Как она выглядит?

– Я не знаю, как она выглядит, но я непременно узнаю, почувствую ее, когда найду, когда увижу. – Симон был бледен. – Это не зеркало. Это… возможно, это что-то вроде амулета, ладанки, оберега, талисмана, где хранится… Где брат моего деда скрыл то, что он добыл во время оккультного ритуала, когда принес в жертву детей… тех, которых искали, а потом нашли в провале…

– Значит, по-вашему, детей своей ассистентки убил именно Симон Валенти? – Катя повторила тот свой прежний вопрос. – Но зачем? Почему? В голове даже не укладывается.

– Я же говорил вам тогда, он пытался добыть некую силу… неограниченную возможность влияния, он хотел это получить, чтобы потом использовать. С него требовали что-то подобное, понимаете? Гипноз, внушение, факирские трюки с прозрачным ящиком на арене, психологическая обработка диверсантов в разведшколе, тренинг – всего этого было уже мало ему самому и его боссам, его вербовщикам из госбезопасности. Его посылали в Париж к Седиру налаживать контакты, а тот был колдуном, оккультистом. А оккультизм – это не гипноз, не парапсихология, это игра с огнем, с адом, со смертью. И там мало способностей, мало знаний, там нужны жертвы и кровь. Дети – они всегда, во все века считались лучшей оккультной жертвой, дающей максимальный, наивысший, самый мощный результат.

– Вы хотите сказать, что ваш дед-фокусник был сумасшедшим убийцей? – воскликнула Анфиса.

– Они все были сумасшедшими тогда. Брата моего деда возили в Кремль якобы для того, чтобы он лечил сына Сталина от пьянства, но это был только повод. Тогда за власть боролись разные группировки в Политбюро, и в госбезопасности были люди, которые хотели кому-то из боссов помочь в этой борьбе, даже с помощью оккультиста. Понимаете, внезапную естественную смерть своего политического противника нельзя организовать с помощью гипноза. А вот с помощью некой силы, которая получена в ходе оккультного ритуала с жертвоприношением, когда из трупов жертв изымаются органы – сердце, кисти рук и прочее… это порой выходит. Здесь, на Валдае, кое-кто умер тогда из членов Политбюро. И это произошло после того, как брат моего деда убил, принес в жертву мальчишку с девчонкой. Да это было лишь начало – смерть от вроде бы внезапного сердечного приступа тут, на закрытой охраняемой даче. Это была своего рода репетиция, подготовка. Они там, в Кремле, метили выше, подбирались к самому Хозяину, к Сталину. Это был оккультный заговор против его жизни, здоровья, и они хотели, чтобы брат моего деда им в этом помог своим талантом колдуна!

В опорном пункте повисла гнетущая тишина.

КАК БЫЛО РЕАГИРОВАТЬ НА ТАКУЮ ВОТ «ЧИСТУЮ ПРАВДУ»?

– Я вам все сказал, теперь скажите мне, где вы видели то второе зеркало. – Симон встал со стула. – Вы мне обещали. Когда обещания касаются таких вещей, про которые мы говорим, их надо держать.

– Вы знаете, кто убил самого Валенти и Мордашову? – спросила Анфиса.

– А вы разве не имели на эту тему беседы с одной здешней старой клячей? – Симон внезапно рассвирепел. – Ты… заткнись, ты вообще никто здесь и не имеешь права вякать, тешить свое дурацкое любопытство! Когда речь идет о таких вещах, великих страшных вещах, когда…

– Я скажу, у кого было зеркало. Ответь девушке вежливо, – сказал Шапкин. – У нас про то убийство до сих пор разное болтают.

– У него… у Валенти, – Симон словно поперхнулся этим именем, – потом, после всего пошло что-то не так. Он оказался неважным учеником Поля Седира, а может, магия зеркал не сработала. ОНИ вырвались у него из-под контроля, ОНИ вернулись, чтобы отомстить и получить свое, то, что он взял, вырезал из их мертвых тел, там, в провале. Из чего он изготовил ту вещь, талисман, которым хотел пользоваться и распоряжаться сам, плюя на разные там вербовки и органы… Он хотел сам диктовать законы и повелевать чужими судьбами, жизнями. Но что-то пошло не так. ОНИ вырвались на свободу. ОНИ вернулись и отомстили ему и этой бабе, матери, которая отдала их ему, волку, на растерзание. И до тех пор, пока они не найдут, не вернут свое, они не успокоятся. Не угомонятся. Они – ТВАРИ НОЧНЫЕ и приходят по ваши души по ночам. Но это не значит, что здесь и сейчас, в этой вашей грязной ментовке, их нет – вон там за дверью, алчных, стерегущих своего часа!