Драконы ночи

– Оля, успокойся, не надо, – тихо произнес Хохлов.

Катя отметила, что симпатяга-менеджер был со своей хозяйкой, годившейся ему в матери, уже прилюдно на «ты».

– По одной из версий, она уже проверяется, убийство сына учителя мог совершить педофил, – Катя весьма осторожно подбирала слова. – Насчет связи этого убийства и рисунка, полученного Дашей, Ольга, мы не будем пока гадать, ладно? Это пустое и вредное занятие – гадание.

– Педофил, значит. – Ольга покачала головой. – Педофилу я бы сердце вырвала собственными руками, Катя.

Она произнесла это громко и вместе с тем очень просто. Без всякого истерического надрыва, пафоса. Буднично, совсем как «в шестнадцатом номере надо сменить белье». А Кате вдруг померещился ТРАНСПАРАНТ – тот самый, о котором она слышала в дежурке. Транспарант, перегородивший центральную улицу: ВНИМАНИЕ! ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ! В ГОРОДЕ – ПЕДОФИЛ! Что ж, может, в этой публичной демонстрации были тогда не только отчаянье, месть, но и смысл? Особенно если учесть, что там указывался точный адрес и фамилия. И еще то, что после такой вот «широкой огласки» педофил сам себя вычеркнул из списков живых, самоликвидировался.

Из ресторана грянул хор: «Вот мчится тройка удалая вдоль по дороге столбовой, и колокольчик – дар Валдая…»

– Не могу, не могу, а надо, приехали вот, полный сбор, даже номеров свободных не осталось, – Ольга Борщакова страдальчески поморщилась. – Пахать самой нужно, как проклятой, никто за меня ничего здесь не сделает. Спасибо вам, Катя, большое.

– Пока не за что. Где ваша дочка?

– С бабушкой, то есть с моей тетей Марусей. Я потом поднимусь, уложу ее спать сама.

– Знаешь, эта самая Маруся Петровна как-то странно себя вести стала с девочкой, – шепнула Анфиса, когда они остались вдвоем. – Когда ты уехала, я с Дашей хотела поговорить. Но они – Ольга и бабка – они ее, знаешь, как наседки от коршуна от всех… ну это и понятно. Потом они тут засуетились, отрядили охранников во главе с этим красавчиком Игорьком Хохловым снова в детский городок. Надеялись, может, та девчонка там снова объявится… Слушай, Кать. – Анфиса приложила ладонь к губам, она всегда так делала, когда пыталась ухватить «за хвост» какую-то важную мысль. – Слушай… педофил – это ведь мужик, так? А в нашем случае с рисунком?… Взрослых-то не было. Была какая-то соплячка-недомерок.

– Они снова проверили площадку, и что? – спросила Катя.

– Ничего. Подружка Даши пришла, та, что утром там была, – Верочка, что ли, или Белочка… Они к ней с расспросами, даже сюда в холл ее привели. Она никакой девочки маленькой в кудряшках вообще на площадке не помнит. А Маруся Петровна… Кать, ты знаешь, она на вид еще не старая и вроде стильная довольно мадам, но с мозгами у нее что-то… ну, не знаю. Она в Дашу буквально вцепилась и все ее про эту девчонку спрашивала. Какая, мол, она из себя? Такого вот роста? Повыше, пониже? Лет пяти, не больше? Волосы светлые в кудряшках? А какие кудряшки? А бантики были в волосах? А глаза у нее какие? Не голубые ли? А как Даша ей сказала, что на той девочке было надето что-то розовое, то старуха вообще стала сама на себя не похожа. Я думала, с ней опять припадок сердечный приключится. Стала Дашу пытать, какая обувь была на той девчонке. Ты себе это представляешь? Обувь! Медленно так перечисляла: что, Дашенька, кроссовки на ней были? Нет? Сандалии? Может, что-то вроде ботиков? Ботиков с пуговкой? Какие, к черту, сейчас ботики? При чем тут вообще какие-то ботики, когда Даша толком не может даже эту малявку описать.

– Однако она хорошо запомнила слова этой девочки. И знаешь, мне тоже стало как-то не по себе от них. И вообще…

– Что вообще?

– Тут, в Двуреченске, помимо того, что произошло – убийство мальчика, его поиски, версия о педофиле, что-то еще… клубится.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Даже не знаю пока, чувство какое-то странное… Знаешь, я, когда сюда ехала, в поезде совершенно случайно услышала отрывок разговора про Двуреченск. И речь шла о какой-то старой истории, об убийстве, чуть ли не в сорок восьмом году тут произошедшем. Я все это, конечно, почти сразу же забыла. А вот сегодня мне это вдруг напомнили. Эксперт разговорился, когда мы в Елмановский лес ехали, где мальчика нашли убитым. Вроде все, что он рассказал, к тому, что случилось, никакого отношения не имело, не могло иметь, но тон у него был, словно… Ну, как будто он сам себя убеждал, что все это вздор…

– Кать, я что-то не врубаюсь.