Двадцать лет спустя

И королева медленно и торжественно подняла глаза к небу.

– Ваше величество, – спросил Атос, – когда нам отправляться?

– Значит, вы согласны! – радостно воскликнула королева.

– Да, ваше величество. Мы принадлежим вам душой и телом. Но только ваше величество слишком милостивы, обещая нам дружбу, которой мы не заслуживаем.

– О! – воскликнула королева, тронутая до слез. – Вот первый проблеск радости и надежды за последние пять лет. Спасите моего мужа, спасите короля, и хотя вас не соблазняет земная награда за такой прекрасный поступок, позвольте мне надеяться, что я еще увижу вас и смогу лично отблагодарить. Нет ли у вас каких-нибудь пожеланий? Отныне я ваш друг, и так как вы займетесь моими делами, то я должна позаботиться о ваших.

– Я могу только просить ваше величество молиться за нас, – отвечал Атос.

– А я, – сказал Арамис, – одинок, и мне некому больше служить, как вашему величеству.

Королева дала им поцеловать свою руку, а затем тихо сказала лорду Винтеру:

– Если у вас не хватит денег, милорд, то не задумывайтесь ни минуты, сломайте оправу драгоценностей, которые я вам дала, выньте камни и продайте их какому-нибудь ростовщику. Вы получите за них пятьдесят или шестьдесят тысяч ливров. Истратьте их, если будет нужно. Благородные люди должны быть обставлены так, как они того заслуживают, то есть по-королевски.

У королевы было приготовлено два письма: одно – написанное ею, а другое – ее дочерью Генриеттой. Оба письма были адресованы королю Карлу. Одно письмо она дала Атосу, другое Арамису, чтобы каждому было с чем представиться королю, если обстоятельства их разлучат. Затем все трое вышли.

Сойдя вниз, лорд Винтер остановился.

– Идите, господа, в свою сторону, – сказал он, – я пойду в свою, чтобы не возбуждать подозрений, а вечером в девять часов встретимся у ворот Сен-Дени. Мы поедем на моих лошадях, а когда они выбьются из сил, – на почтовых. Еще раз благодарю вас, дорогие друзья, от своего имени и от имени королевы.

Они пожали друг другу руки. Лорд Винтер отправился домой по улице Сент-Оноре, Арамис и Атос пошли вместе.

– Ну что, – сказал Арамис, когда они остались одни, – что вы скажете об этом деле, дорогой граф?

– Дело скверное, – отвечал Атос, – очень скверное.

– Но вы взялись за него с жаром.

– Как и всегда, взялся бы за любое благородное дело, дорогой д’Эрбле. Короли сильны дворянством, но и дворяне сильны при королях. Будем поддерживать королевскую власть, этим мы поддерживаем самих себя.

– Нас там убьют, – сказал Арамис. – Я ненавижу англичан, они грубы, как и все люди, пьющие пиво.

– Разве лучше остаться здесь, – возразил Атос, – и отправиться в Бастилию или в казематы Венсенской крепости за содействие побегу герцога Бофора? Право, Арамис, нам жалеть нечего, уверяю вас. Мы избегнем тюрьмы и поступим как герои; выбор нетруден.

– Это верно. Но в каждом деле, мой дорогой, надо начинать с вопроса, очень глупого, я это знаю, но неизбежного: есть ли у вас деньги?

– Около сотни пистолей, которые прислал мой арендатор накануне нашего отъезда из Бражелона; из них мне половину надо оставить Раулю: молодой дворянин должен жить достойным образом. Значит, у меня около пятидесяти пистолей. А у вас?

– У меня? Я уверен, что если выверну все карманы и обшарю все ящики, то не найду и десяти луидоров. Счастье, что лорд Винтер богат.

– Лорд Винтер в настоящее время разорен, так как его доходы получает Кромвель.

– Вот когда барон Портос пригодился бы, – заметил Арамис.

– Вот когда пожалеешь, что д’Артаньян не с нами, – сказал Атос.

– Какой толстый кошелек!

– Какая доблестная шпага!

– Соблазним их!

– Нет, Арамис, эта тайна принадлежит не нам. Поверьте мне, мы не должны никого посвящать в нее. Кроме того, поступив так, мы показали бы, что не полагаемся на свои силы. Пожалеем про себя, но не будем об этом говорить вслух.

– Вы правы. Чем вы займетесь до вечера? Мне-то придется похлопотать – надо отложить два дела.

– А можно отложить эти два дела?

– Черт возьми, приходится!

– Какие же это дела?

– Во-первых, нанести удар шпагой коадъютору, которого я встретил вчера у госпожи Рамбулье и который вздумал разговаривать со мной каким-то странным тоном.

– Фи, ссора между духовными лицами! Дуэль между союзниками!

– Что делать, дорогой граф! Он забияка, и я тоже; он вечно вертится у дамских юбок, я тоже; ряса тяготит его; и мне, признаться, она надоела. Иногда мне даже кажется, что он Арамис, а я коадъютор, так много между нами сходства. Этот Созий мне надоел, он вечно заслоняет меня. К тому же он бестолковый человек и погубит наше дело. Я убежден, что если бы я дал ему такую же оплеуху, как сегодня утром тому горожанину, что забрызгал меня, это сильно бы изменило состояние дел.