Двадцать лет спустя

– Ваше величество, – ответил д’Артаньян, – народ хочет видеть короля. Нужно показать его этим людям.

– Как показать? Где же? С балкона?

– Нет, ваше величество, здесь, в постели, спящего.

– О ваше величество, господин д’Артаньян вполне прав! – воскликнул Ла Порт.

Королева подумала и улыбнулась, как женщина, которой знакомо притворство.

– В самом деле, – прошептала она.

– Ла Порт, – сказал д’Артаньян, – возвестите народу через дворцовую решетку, что желание его будет исполнено и что через пять минут они не только увидят короля, но увидят его в постели; прибавьте, что король спит и что королева просит прекратить шум, чтобы не разбудить его.

– Но не всех же впускать сюда? Депутацию из трех-четырех человек, не правда ли?

– Всех, ваше величество.

– Но они задержат нас до рассвета, подумайте об этом!

– Не более четверти часа. Я отвечаю за все, ваше величество. Поверьте мне, я знаю народ: это взрослый ребенок, которого надо только приласкать. Перед спящим королем он будет нем, тих и кроток, как ягненок.

– Ступайте, Ла Порт, – сказала королева.

Юный король подошел к матери.

– Зачем исполнять то, чего требуют эти люди? – сказал он.

– Так надо, дитя мое, – сказала Анна Австрийская.

– Но ведь если мне говорят «так надо» – значит, я больше не король?

Королева онемела.

– Ваше величество, – обратился к нему д’Артаньян, – разрешите задать вам один вопрос.

Людовик XIV обернулся, удивленный, что с ним осмелились заговорить. Королева сжала руку мальчика.

– Говорите, – сказал он.

– Случалось ли вашему величеству, когда вы играли в парке Фонтенбло или во дворе Версальского дворца, увидеть вдруг, что небо покрылось тучами и услышать раскаты грома?

– Да, конечно.

– Так вот, эти раскаты грома, как бы ни хотелось еще поиграть вашему величеству, говорили: «Ваше величество, надо идти домой».

– Конечно, так. Но ведь мне говорили, что гром – это голос божий.

– Прислушайтесь же, ваше величество, к шуму народа, и вы поймете, что он очень похож на гром.

Действительно, в эту минуту ночной ветер донес к ним страшный шум.

Вдруг все смолкло.

– Вот, государь, – продолжал д’Артаньян, – сейчас народу сказали, будто вы спите. Вы видите теперь, что вы еще король.

Королева с удивлением смотрела на этого странного человека, который по своему поразительному мужеству был равен храбрейшим воинам, а своей хитростью и умом превосходил всех дипломатов.

Вошел Ла Порт.

– Ну что, Ла Порт? – спросила королева.

– Ваше величество, – ответил он, – предсказание господина д’Артаньяна исполнилось: они успокоились, как по волшебству. Сейчас им отворят ворота, и через пять минут они будут здесь.

– Ла Порт, – сказала королева, – что, если бы вы уложили в постель одного из ваших сыновей вместо короля? Мы могли бы тем временем уехать.

– Если ваше величество приказывает, мои сыновья, как и я, готовы служить королеве.

– Нет, – сказал д’Артаньян, – не делайте этого, потому что среди них могут оказаться люди, знающие его величество в лицо. Если заметят подлог, все пропало.

– Вы опять правы, вполне правы, – сказала Анна Австрийская. – Ла Порт, уложите короля.

Ла Порт уложил короля, не раздевая, в постель и закрыл по плечи одеялом.

Королева наклонилась над ним и поцеловала его в лоб.

– Притворитесь спящим, Луи, – сказала она.

– Хорошо, – ответил король, – но я не хочу, чтобы хоть один из них дотронулся до меня.

– Ваше величество, я стою здесь, – сказал д’Артаньян, – и ручаюсь вам, что если кто-нибудь осмелится на такую дерзость, он поплатится за нее жизнью.

– Теперь что делать? – спросила королева. – Я слышу, они идут.

– Ла Порт, выйдите к ним и повторите еще раз, чтобы они не шумели. Ваше величество, ожидайте здесь, у двери. Я стану у изголовья короля и, если надо будет, умру за него.

Ла Порт вышел; королева стала у портьеры, а д’Артаньян спрятался за полог кровати.

Послышалась глухая, осторожная поступь множества людей; королева сама приподняла портьеру, приложив палец к губам.

Увидев королеву, люди почтительно остановились.

– Входите, господа, входите! – сказала королева.

Толпа колебалась, словно устыдясь. Они ожидали сопротивления, готовились ломать решетку и разогнать часовых; между тем ворота сами отворились перед ними, и короля – по крайней мере на первый взгляд – охраняла только мать.