Сорок имен скорби

Как большинство домов в центре города, Кризисный центр представлял собой двухэтажное строение красного кирпича с серой гонтовой крышей, на крутых скатах которой снег не задерживался. Рабочие, чинившие крышу веранды, закрыли фасад дома лесами. Звоня в дверь, Кардинал слышал, как они у него над головой ругаются по-французски: «tabarnac», «ostie», — бранные слова у них из церковного языка, а вот англосаксы обращаются к привычному сексуальному словарю. Мы сквернословим, взывая к тому, чего боимся, подумалось Кардиналу, но ему не хотелось развивать эту мысль.

— Да, я его помню. Надо сказать, с ним пришлось нелегко. — Нэд Феллоуз вернул Кардиналу факс со снимком. — Провел у нас одну ночь. Где-то на Рождество.

— Вы не могли бы уточнить, когда это было?

Феллоуз провел его в маленькую приемную, которая служила когда-то гостиной. Камин из цветного кирпича был забит журналами для соцработников и статьями по психологии. Феллоуз обратился к большому темно-бордовому гроссбуху и стал водить пальцем по спискам фамилий.

— Тодд Карри. Останавливался на ночь двадцатого декабря, в пятницу. Выбыл в субботу. Помню, я удивился: он попросил разрешения остаться до понедельника. Но явился в субботу и сказал, что нашел классное местечко — заброшенный дом на Мэйн-Вест.

— На Мэйн-Вест. Это развалюха, где раньше была Святая Клара? Тот самый дом? Рядом с гостиницей «Касл»?

— Трудно сказать. Сами понимаете, он не оставил адреса для пересылки корреспонденции. Проглотил пару сэндвичей — и был таков.

На Мэйн-Вест пустовал лишь один дом. Стоял он не в самой оживленной части города, но через два квартала от него улица обретала вполне респектабельный вид. Монастырь Святой Клары снесли пять лет назад, в результате чего открылась обозрению кирпичная стена с бледными следами рекламы, призывавшей пить «Северный эль» — продукт местной пивоварни, не варившей ничего вот уже как минимум три десятка лет. Вслед за монастырем пали и другие строения, освобождая место для постоянно расширяющейся автостоянки «Сельский стиль». В окружении некошеной травы и пней, оставшихся от давно погибших деревьев, притулившийся на углу парковки дом напоминал последний гнилой зуб, ожидающий, когда его выдернут.

Неглупый выбор, рассуждал Кардинал, пока ехал по Макферсон-стрит в сторону озера. Дом всего в одном квартале от «Д'Анунцио» — излюбленного места тусовок подростков. И совсем близко от школы. Юный беглец не мог бы подыскать адрес получше. Кардинал почувствовал, как кровь загудела у него в жилах.

Справа от него выросла гостиница «Касл», и он оставил машину перед обветшалой зубчатой оградой, которую душил кустарник. Подойдя к воротам, он сквозь нависавшие ветви посмотрел на то место, где некогда стоял дом. Отсюда хорошо было видно заведение «Д'Анунцио» — в соседнем квартале, на Алгонкин-авеню.

Характерный запах сгоревшего дерева все еще хорошо ощущался, хотя развалины покрывал снег. Обломки здания оттащили в сторону, собрав их бульдозером в одну кучу. Кардинал стоял, уперев руки в бока, словно оценивая материальный ущерб. Обугленная балка два на четыре дюйма пронзила тонкое снежное одеяло, черным пальцем грозя облакам.

12

Делорм не терпелось узнать, добыл ли Кардинал какие-либо сведения. Ее злило, что опять приходится возвращаться к мелким расследованиям, а между тем на свободе разгуливает убийца. Потратив пол-утра на разбор бумаг по делу Артура Вуда (по кличке Выдра), Делорм поняла, как сильно ей хочется поймать убийцу Кэти Пайн. Может быть, только женщина так страстно стремится наказать мучителя-детоубийцу. Делорм было тридцать три, и она часто представляла себе, что у нее будет ребенок, даже если придется воспитывать его одной. Сама мысль о том, что кто-то мог отнять юную жизнь, вызывала в ней безудержную ярость.

Но разве ей позволили работать, начать выслеживать это мерзкое, отвратительное, тошнотворное, злобное нечто? Нет. Она должна была допрашивать Артура Вуда, он же Выдра, подозреваемого в сущей ерунде. Чуть раньше Делорм ехала за ним по Оук-стрит в машине без полицейских знаков. После того как он разогнался, чтобы проскочить на светофор, она заставила его остановиться за «игнорирование желтого сигнала» и увидела на сиденье рядом с ним старый макинтошевский гитарный усилитель. Она прямо на улице прочла ему по своей записной книжке описание этого предмета — вплоть до серийного номера.