Там, где лес не растет

– Свиту небось тоже стащил?

Воришка сгорбился на холодной земле и заплакал. То ли от обиды, то ли от пережитого ужаса. Коренга помнил ещё но «Чаграве», до какой степени несчастный малый боялся Торона.

– Не крал я… – донеслось сквозь частые всхлипывания. – Подарили… добрые люди… За вами пустился… Помогите!

Молодому венну стало совестно. Вольно же ему было вот так взять и сразу ляпнуть про воровство, может, безвинно возведя на бедолагу напраслину. «Ладно, небось того сам добился, что, его завидя, сразу начинаешь кошелёк проверять!»

Эория хотела было сесть на поваленный ствол, стала сбивать с него снег сапожком, но вместе со снегом полетели гнилушки: валежина оказалась вконец трухлявой. Коренга невольно подумал, что в камне или во льду она бы так не ошиблась. Сегванка невозмутимо спустила с плеч мешок и уселась на него, как на пень. Она сказала:

– И чем же мы поможем тебе?

– Еды у нас запас невеликий, – поддержал Коренга. – Врасплох уходили, недосуг было позаботиться.

«А если заступа потребна, – добавил он про себя, – так её ещё заслужить надобно. Не в гостях небось, а мы не хозяева, чтобы вставать за тебя…»

Недреманная совесть, впрочем, уже нашёптывала ему: то есть как это не хозяева? Ты, Кокорин сын, у себя в лесу не хозяин?.. И мало ли что лес этот – нарлакский, небось о спасении от Змея взывал к нему не сумняшеся…

А галирадский воришка вдруг ткнулся лбом в землю и простонал:

– Возьмите в товарищи!

Коренга спрятал в рукава начавшие мёрзнуть ладони… и засмеялся. Так смеются, когда при всём желании не сообразишь, что бы сказать. Этого малого он неизменно видел поблизости с самого дня прибытия в Галирад, но товарищем себе в дороге не числил, скорее наоборот, не чаял поскорее расстаться, да хорошо бы навсегда. Для начала тот срезал у Шанявы мошну – и Коренгу едва не обвинили в пособничестве. Потом, уже на корабле, мамины сухарики пытался украсть… А когда оба оказались в воде, тележку у него, Коренги, вздумал отнимать, дубинкой чуть не ошеломил. Стали от Змея ноги по берегу уносить – взял удрал вместо того, чтобы помогать. Зато в становище сразу побежал доносить о диковинной крылатой собаке…

Коренге, впрочем, откуда-то было уже ясно, что от воришки они не избавятся, разве что прямо сейчас на месте убьют. Поэтому он и смеялся. А что ещё было делать, не плакать же.

Эория тем временем спокойно осведомилась:

– И какая же корысть нам тебя в товарищи брать?

«Живое узорочье» приподнялся на колени, глаза лихорадочно заблестели.

– Корысть вам будет великая… – прошептал он, словно не желая в полный голос произнести некую тайну.

«Не иначе, прознал, что у кого-то на Змеевом Следу сундук с золотом унесло? – взялся предполагать Коренга. – Или сам шайку думает сколотить, большак торговый залечь?..^[56] Хорош товарищ сыскался…»

Эория положила ногу на ногу, собираясь слушать крадуна, потом спохватилась:

– Ты, коли в товарищи хочешь, давай сперва костёр разведи. Тогда и поговорим. Тебя, расписной, как величать-то?

Он чуть помедлил, облизывая губы, потом всё же ответил:

– Андархом люди зовут, добрая госпожа…

– Андарх, – повторила Эория и сощурила глаза. – Есть аррантское имя – Андархий… Ты сам не из тех ли краёв? Кто ты по крови?

Крадун сглотнул, кадык прыгнул на жилистой шее.

– Ты права, добрая госпожа… Я родился в Аррантиаде… – И, решившись, добавил: – А кровь во мне царская.

Вот тут Коренга едва не посетовал про себя: и что помешало гневливой Эвриховой служанке взять да в сердцах пристукнуть этого Андарха скалкой, когда застигла на воровстве? Мало радости, когда в товарищи просится нечистый на руку человек, но если он ко всему ещё и рассудок дорогою обронил… совсем весело.

Эория же невозмутимо приговорила:

– Значит, станем внукам рассказывать, как царевич нам костёр возжигал. Собирай хворост, Андарх, обогреешься, тогда и поведаешь, что к чему!

ГЛАВА 50

Неравная схватка

Скоро на полянке топорщилась внушительная неопрятная куча вполне мокрых, облепленных снегом веток. Коренга не имел возможности как следует помочь с этим Эории и Андарху, за него привычно трудился Торон. Сметливому псу было не впервой добывать дрова для хозяйского костра. Коренга невольно любовался тем, как его питомец раскапывал в снегу и играючи подносил сучья толщиной в руку и длиной в человеческий рост. Причём брал он их не посередине, а как попало, менее всего заботясь о равновесии груза. Неравная тяга не могла заставить его склонить голову набок. Он, кажется, вовсе не замечал неудобства.

---

56 Залечь (дорогу, речку…) значило буквально «перегородить, улёгшись поперёк», в переносном же смысле – «создать угрозу проезду».