Там, где лес не растет

– Тогда понятно,. – пробормотал Коренга.

– Что тебе понятно?

– Почему увалы, к которым мы идём, называются Огненными.

«А ещё понятно, почему высох морской залив и река изменила течение. Их просто засыпало… И древний Фойрег засыпало… Вместе с людьми…»

Коренге стало неуютно, как если бы подземный огонь должен был неминуемо выбрать именно этот миг для нового пробуждения, мало ли что здесь всё было тихо уже не одну тысячу лет – так долго, что и о природе чёрных песков теперь догадывались только знающие. Как Эория.

«А чего она, если уж на то пошло, только не знает! Где только она не была!.. А ведь она если и старше меня, то разве на годик…»

Коренга окончательно проникся мыслью о своей малости и никчёмности, почувствовал себя дремучим лесным пнём и принялся мечтать, чтобы стряслось непредвиденное и он сумел бы показать своим спутникам: он, Кокорин сын, тоже кое-чего стоит…

Вот только навскидку придумать, какие умения и познания он мог бы явить, молодому венну так и не удалось.

Эория же, не сбавляя шагу, спустила с одного плеча лямку мешка и вытянула наружу свою самодельную прялку да веретено. Засунула нижний конец прялки за пояс – и взялась сучить нить. Она, кстати, пренебрегала девичьими плетёными поясками и носила, как подобает воину, тяжёлый кожаный ремень. Веретено заиграло в руке, скручивая нитку, и стало быстро толстеть. Точно так, на ходу, пряли веннские девчонки, когда отправлялись пасти гусей или, положим, к соседям с мелким гостинцем… Коренга засмотрелся на сегванку и вдруг попробовал представить её у себя дома, под родимым избяным кровом. Вот она идёт по деревне, входит во двор, весело окликает его, Коренгу…

Ничего не получилось. Почти как давешняя попытка вообразить додревних аррантских царей, побиваемых собственными восставшими слугами.

«Почему? – Коренга честно попытался разобрать путаницу в собственных мыслях. – Ладно арранты, я их видел-то всего несколько человек, уж куда там правителей, но тут совсем о другом речь… Иные у нас ведь дружат с береговыми сегванами… в гости ходят… даже и свататься не чураются…»

Странное дело. Вообразить Эорию в деревне Кокориных потомков тут же сделалось ещё невозможней. Вдобавок Коренга отчего-то страшно смутился, как будто его мысли содержали нечто постыдное.

«Ох. Дождаться же мне беды там, где лес не растёт…»

Торон с весёлым задором оглянулся на него, взмахнул полураскрытыми крыльями и побежал вперёд. Колючий песок под лапами его нисколько не беспокоил.

ГЛАВА 54

Наследство Торона

Огненные увалы начали расти на горизонте перед самым закатом. Будет ночь, её сменит день, потом снова ночь – и над давно умершим городом просияет Голубая Луна. Коренгу так и подмывало спросить Андарха, как тот намеревался поступить, если древняя роспись года всё же окажется неверна и Фойрег не восстанет перед ним в прежней красе… Конечно, он промолчал.

Вблизи увалы оказались именно увалами – мягкими, сглаженными холмами. Коренга даже не удержался от мысли о всё той же золе, вполне способной засыпать гораздо более резкие очертания; так остроугольный камень превращается под снегом в круглый бугор, а тощее засохшее дерево обретает пышную белую крону.

Андарх смотрел вперёд с жадным вниманием вернувшегося в родной дом после разлуки, столь долгой, что даже не всё удаётся сразу узнать.

– Легенда гласит, – сказал он, – увалы нарекли Огненными задолго до падения Тёмной Звезды… Только тогда они были не увалами, а утёсами. Здесь высились багрово-красные гранитные кручи, и, когда солнце опускалось в воды залива, они вспыхивали огнём…

Торон снова тянул хозяйскую тележку, Коренга держал в руке поводок, и словно бы из подрагиваний плетёного ремня перед мысленным взором молодого венна неожиданно выткалось могучее, завораживающее и беспредельно жуткое зрелище.

Тот, кто его наблюдал, испуганно прижимался к сероватому песку у самого края воды, ещё не начавшей отступать. Его взгляд был устремлён в сторону скал, что высились впереди, держа, словно на ладони, большой, окружённый стенами город. Может, эти скалы и были сложены ярко-красным гранитом, но теперь откосы казались чёрными, потому что издали, стелясь по самой земле и застревая на зубах городских башен, били чудовищные лучи багрового, огнистого света. Этот свет, впрочем, не мешал рассмотреть тучу, которая громоздилась на горизонте. Отсюда, с берега моря, туча казалась мелко-бугристой, словно туго завитое руно, но некоторым образом даже издали ощущалась неимоверная сила, ворочавшаяся внутри. Что там Змей, заставлявший трепетать нынешний Нарлак!.. Жалкий птенец, щелчком такого пришибить. У тучи не было макушки. Она уходила куда-то в небо – сквозь небо – на непредставимую высоту, прямо туда, где по ночам горят звёзды, и дымный, чуть изогнутый хвост истаивал вдали не оттого, что рассеивался, просто в те горние сферы глаз человеческий уже проникнуть не мог. Зато низ тучи постепенно начинал оплывать… Растекаться в стороны, заполнять окоём, набухать кровавым свечением… Медленно-медленно валиться прямо на город…