Ротвейлер

– Прощай, Уилл.

Он смотрел утреннюю передачу и даже не взглянул на нее.

– Пока-пока.

Чтобы объявить Джеймсу, что она не хочет его больше видеть, Бекки пришлось напиться. Она уже от Уилла вернулась нетрезвой. Дважды споткнулась на тротуаре, а один раз чуть не врезалась в чью-то машину. Водитель заявил, что она задела бампер, но следов не было. Намного хуже было слово, которым он ее обозвал: «алкоголичка, как тебе не стыдно».

Если бы она не была пьяной, она поняла бы, что навсегда прощаться с любовником по телефону – это неприличный и даже трусливый жест. Но дома ей показалось, что ее уносит приятной волной, которая смыла все ее сомнения. Она позвонила Джеймсу, сообщила, что их отношениям лучше положить конец, и попросила его не пытаться ее увидеть.

– Бекки, сколько ты сегодня выпила?

– Я не знаю. Не так уж много. Немного.

– Вероятно, ты думаешь, что я не замечал твоих торопливых выпивок за моей спиной. Я их очень хорошо замечал.

– Я тебя ненавижу, – сказала она невнятно, как Уилл. – Ты пури… пури… пуританский мора… моралист и зануда, и ханжа.

Она бросила трубку раньше, чем это сделал он. Он и правда был всем тем, что она перечислила, и, кроме того, плохо обращался с Уиллом, был нетерпелив и… многое другое. Что другое, она не вспомнила, потому что заснула.

На следующий день она почувствовала себя больной, позвонила в офис и сказала, что у нее грипп. Ей потребовалось все утро и почти весь день, чтобы с помощью аспирина и «Алка-Зельтцер» прийти в себя. Наступило время стыда и самокритики. К тому же она опасалась, что Ким Битти вчера заметила ее странное поведение. Но ей ведь на самом деле просто необходимо было выпить. Уилл никак не хотел уходить, он канючил, упрашивал ее позволить ему остаться, не заставлять его возвращаться на Стар-стрит. Сообщил, что был так счастлив эти два дня. Что в ее квартире достаточно места, и неправда, что у нее нет второй спальни. Места хватит, ему не нужно много.

Она уже очень давно не слышала, чтобы он так ныл. «Пожалуйста, пожалуйста, можно я останусь? Скажи, что я могу остаться, Бекки. Ну скажи».

– Разве тебе плохо с Ким? Ты ведь не один.

Он посмотрел на нее так, будто пытался вспомнить, кто такая Ким. А она-то надеялась, что у них все хорошо, и даже предполагала, что неизбежное наконец случилось, и они стали любовниками. Она поняла, что ошиблась. Неужели она подсознательно играла в этой истории роль сводни? Ее лицо запылало.

– Я правда хочу остаться с тобой, Бекки, ты ведь не будешь заставлять меня уходить, да?

Еще одна порция джина помогла ей продержаться некоторое время. Уилл угрюмо смотрел телевизор. Она заставила себя снова поднять этот вопрос, подождав, пока он перестанет канючить.

– Ты не можешь остаться здесь жить, Уилл. И не спрашивай меня больше об этом никогда. Сейчас я приготовлю тебе ужин, что-нибудь жареное, как ты любишь, а потом отвезу тебя домой.

Он ничего не ответил.

Кулон пропал. Несмотря на усталость, они долго обыскивали квартиру, спускались по лестнице, выходили на улицу, но все напрасно. Скорее всего, застежка оказалась слабой, и кулон соскользнул на землю, когда они бродили в толпе во время праздника.

Джулитта без конца повторяла, что хотела бы перевести часы назад. Она все отдала бы, лишь бы не надевать эту гадкую штуковину.

– Тебе нечего отдать, – зло проговорил Анвар, хотя знал, что у Джулитты еще осталась ее доля от десяти тысяч.

Он не собирался забирать их в счет кулона.

– Да ладно, уже поздно реветь. Ненавижу ноющих женщин.

Но Джулитта продолжала рыдать.

– Кто-то ведь нашел его, – и, не осознавая иронии, добавила: – Гребаные воры.

Флинт потащил ее домой. Было три ночи. Когда они ушли, Анвар приготовил себе какао и насыпал сверху шоколадной крошки. Напиток помог ему немного расслабиться. Это он, а не Джулитта, нарядившись в черный балахон, ходил на встречу с Квиком. Как он и планировал, скупой рыцарь принял его за девушку. Возможно, стоит и во второй раз сделать все самому. Но, с другой стороны, теперь их очередь…

Теперь пусть Флинт побудет добытчиком, а в третий раз, если повезет, наступит черед Джулитты. Маньяк слишком труслив и потому безопасен. Кифер, который умудрился вколоть себе героин сразу после метадона – очень опасная смесь, – стал заторможенным и совсем перестал говорить. Флинту с Анваром пришлось погрузить его в белый фургон и отвезти ко входу в больницу Святой Марии. Анвар, который временами любил поразглагольствовать сам с собой, подумал: «Вот что случается, когда деньги попадают в руки безмозглых и слабовольных».