Спаситель

— Здравствуйте, меня зовут Астрид, я алкоголик.

— Привет, Астрид! — хором ответили остальные.

Астрид наклонилась к книге, лежащей перед ней на столе, и начала читать:

— Единственным условием членства в Обществе анонимных алкоголиков является желание бросить пить.

Она продолжала, а те, что сидели за столом и знали наизусть Двенадцать заповедей, шевелили губами. В паузах, когда она переводила дух, с верхнего этажа доносилось пение — там репетировал церковный хор.

— Сегодняшняя тема — Первая ступень, — сказала Астрид. — А звучит она так: «Мы признаём, что были бессильны перед алкоголем и не могли более справиться со своей жизнью». Я могу начать и буду краткой, поскольку считаю, что закончила с первой ступенью.

Она вздохнула и криво улыбнулась.

— Я не пью уже семь лет и каждый день, проснувшись, первым делом говорю себе, что я алкоголик. Мои дети об этом не знают, думают, мама просто очень легко пьянела и перестала пить, потому что, когда пила, делалась очень злая. В моей жизни для равновесия необходима некоторая доля правды и некоторая доля лжи. Все может идти к черту, но я живу одним днем, избегаю первой выпивки и работаю сейчас над одиннадцатой ступенью. Спасибо вам.

— Спасибо, Астрид, — грянуло собрание и зааплодировало, меж тем как хор наверху славил Господа.

Она кивнула высокому мужчине с короткострижеными светлыми волосами, слева от себя.

— Привет. Меня зовут Харри, — сказал он хрипловатым голосом. Тонкая сеточка красных жилок на крупном носу свидетельствовала о долгих годах отнюдь не трезвой жизни. — Я алкоголик.

— Привет, Харри.

— Я здесь новичок, для меня это шестая встреча. Или седьмая. И я пока на первой ступени. Иными словами, знаю, что я алкоголик, но полагаю, что держу себя под контролем. Поэтому мое присутствие здесь — своего рода самоопровержение. Но я дал слово психологу, другу, который желает мне добра. Он утверждает, что если я первые недели сумею выдержать рассуждения о Боге и о духовном, то обнаружу, что это помогает. Ну, я не знаю, способны ли анонимные алкоголики помочь сами себе, но готов попытаться. Почему бы и нет?

Он повернулся налево, показывая, что закончил. Послышались было аплодисменты, но Астрид их перебила:

— Ты, конечно, впервые взял слово на нашем собрании, Харри. И это замечательно. Но, раз уж начал, может, расскажешь побольше?

Харри посмотрел на нее. Остальные тоже. Методика запрещала давить на участников. Астрид смотрела ему в глаза. Он и в прошлые разы чувствовал на себе ее взгляд, но ответил всего один раз. Смерил ее наглым «лифтовым» взглядом, с ног до головы, и не единожды. В общем-то увиденное ему понравилось, но больше всего понравилось, что, когда он снова посмотрел ей в лицо, она заметно покраснела. И на следующем собрании глядела на него как на пустое место.

— Нет, спасибо, — сказал Харри.

Нерешительные аплодисменты.

Харри искоса поглядывал на нее, пока говорил следующий.

После собрания она спросила, где Харри живет, и сказала, что может его подвезти. Харри помедлил, а хор выше этажом тем временем настойчиво славил Господа.

Полтора часа спустя оба молча курили, глядя на дым, который окрашивал синевой темноту спальни. Сырая простыня на узкой кровати Харри еще хранила тепло, но холод в комнате заставил Астрид до подбородка натянуть тонкое белое одеяло.

— Было замечательно, — сказала она.

Харри не ответил. Подумал, что это в общем-то не вопрос.

— Я испытала оргазм. В первый же раз. Это не…

— Стало быть, муж у тебя врач?

— Ты уже спрашивал. Ответ тот же: да.

Харри кивнул.

— Ты слышишь этот звук?

— Какой звук?

— Тиканье. Это твои часы?

— У меня часов нет. Наверно, твои.

— Они электронные. Не тикают.

Она положила руку ему на бедро. Харри выбрался из постели. Ледяной линолеум обжег подошвы.

— Принести тебе воды?

— М-м-м.

Харри прошел в ванную, открыл кран, посмотрел в зеркало. Что она говорила насчет одиночества в его глазах? Он наклонился вперед, но увидел только голубую радужку вокруг маленьких зрачков да тонкую сетку жилок на белках. Халворсен, когда смекнул, что у них с Ракелыо все кончено, сказал, что Харри надо искать утешения у других женщин. Или, как он выразился, «вытрахнуть» из себя меланхолию. Но Харри не мог и не хотел. Знал, что любая женщина, к которой он прикоснется, станет Ракелыо. Ему необходимо забыть, вытеснить ее из своей крови, а не лечиться этаким любовным метадоном.