Одеяло оказалось таким мягким, теплым, и под ним было так чудесно кайфовать долгими зимними вечерами, что Мариша сменила гнев на милость. И решила, что бог с ними, с песцами. Так что теперь Инна, несмотря на лето, смогла забраться под одеяло и свернуться там калачиком, что являлось у нее признаком сильного стресса.
Проходя из душа мимо подруги и направляясь в свою спальную, Мариша только покачала головой. Ох, не к добру все это. Но серьезный разговор Мариша отложила до утра. Потому что сейчас была просто не в силах даже рот открыть.
Утро началось у подруг поздно. Мариша проснулась от солнечных лучей. И аромата крепкого натурального кофе, который расползался по квартире. При этом Мариша совершенно точно знала, что дома у нее натурального кофе ни в зернах, ни молотого не было и в помине. Только растворимый. Но он так пахнуть не мог.
Приковыляв на кухню, Мариша обнаружила там Инну и Ирочку. Они сидели под голубыми, в горошек, занавесочками и мило сплетничали. За накрытым столом стояла тарелка со слоеными пирожками. Пирожки были еще теплые. И Мариша знала их происхождение. Такие пирожки с абрикосовым джемом пекли в соседней кондитерской. Раскупали их моментально. И чтобы добыть сдобу, нужно было являться в кондитерскую ровно к десяти утра. Получасом позже от пирожков и духу не оставалось.
Мариша сжевала пирожок. Выпила крохотную чашечку кофе. И блаженно зажмурилась. Но кайфовала она недолго. Такое самоотверженное поведение Инны требовало какого-то объяснения.
— И как это понимать? — поинтересовалась Мариша.
— Что?
— Вчера ты вымыла посуду. Сегодня купила и сварила кофе. И добыла к нему пирожки.
— Элементарный знак внимания.
— Не городи ерунды! Не забывай, знаю тебя не первый год.
— И что?
— Такой альтруизм не в твоей натуре! Выкладывай, что у тебя стряслось.
Инна лишь вздохнула в ответ.
— Ничего. Ничего особенного.
— Что случилось? — встревожилась еще больше Мариша. — Говори. Не трепли мне нервы. От них и так почти совсем ничего не осталось!
— Ничего. Просто… просто я вдруг подумала: кто у меня есть еще на свете, кроме тебя? А я о тебе совсем мало забочусь. Вот и решила исправиться.
— Что?
— Позаботиться о тебе.
Мариша чуть пирожком не подавилась. А он был нежный, пышный и вкусный!
— Как это у тебя никого нет, кроме меня? — произнесла она. — А Степка? А муж?
Степкой звали сынишку Инны. Он в прошлом году пошел в подготовительную группу детского садика. И теперь был почти самостоятельным мужчиной.
Это же чудесно! Ребенок становится взрослым!
Но оказалось, что в этом и крылся корень проблемы.
— Никому я не нужна! — трагично произнесла Инна. — У мужа целыми днями дела. У сына дела. А я… Какие могут быть дела у меня?
— И в связи с этим ты решила поселиться у меня?
— Почему сразу поселиться? Просто захотела помочь тебе.
— В чем?
Инна заколебалась.
— Ну-у-у… А чем ты сейчас занимаешься?
Кинув на Ирочку быстрый взгляд, Мариша поняла, что та уже успела проболтаться Инне о всех своих бедах. И не случайно Инна смоталась за кофе и пирожками. Ой, не случайно. Знает ведь, что сытая Мариша — это покладистая Мариша. Знает и пользуется. Про себя Мариша уже все решила. Но все равно сделала строгое лицо, чтобы Инна не думала, что ее так легко подкупить.
— Тебе об этом лучше не знать.
— Почему это?
— Потому что твоему мужу совсем не понравится, если ты примешься нам помогать.
— Нам? Кому это нам?
— Мне и Ирочке.
— А при чем тут мой муж?
— Инна! — воскликнула Мариша. — Не притворяйся дурой. Ты отлично помнишь, как Бритый едва не развелся с тобой. И строго-настрого потребовал, чтобы ты в наших с тобой расследованиях больше не участвовала.
— И что с того?
— А теперь ты выведала у Ирочки ее страшную тайну. И решила примазаться.
— И вовсе я не решила. А хотя бы даже и решила. Что с того? Ты меня прогонишь?
Мариша долго смотрела на Инну. Потом на последний пирожок, сиротливо лежащий на тарелке. Съесть или не съесть? В конце концов Мариша пирожок взяла. А Инне сказала:
— Если твоя семейная жизнь совсем тебе не дорога, помогай! Только потом не плачь, что Бритый снова ушел из семьи и ночует на даче.
— Не буду.
И Инна радостно вскочила со стула. А они у Мариши дома были красивыми. С гнутыми из темного полированного ореха ножками. Со светлой и блестящей, словно шкурка каракульчи, обивкой. И с удобными мягкими спинками. Сидеть на них было так приятно! А вот Инна зачем-то вскочила.