Неполная дура

— И кто же этот человек?

— Ты его знаешь.

— Я?

Инна в самом деле удивилась. Она твердо была уверена, что голос ни первого, ни второго ночного грабителя, ей не известен.

— А его тут и не было. Это простые исполнители. И сейчас они потащили ему пустышку. А сам он сейчас должен…

Но договорить Мариша не успела. За их спинами раздался какой-то скрип. А затем знакомый голос произнес:

— Что это все значит, а?

Подруги дружно обернулись и увидели на пороге кухни Надира. Ноздри его крупного носа гневно раздувались. А смуглое лицо потемнело так, что стало почти черным. Глаза метали молнии. Но не это было самое ужасное. Хуже всего было то, что в руках он сжимал фарфоровую миниатюру, юноша и девушка самозабвенно целовались у плетня. От его яркой позолоты слепило глаза. И принять за антиквариат этот вопиющий китч авангарда в самом деле мог только полный кретин.

Надир, судя по всему, к числу последних себя не относил. Подруги это сразу поняли, когда он с размаху грохнул статуэткой по столу. С антиквариатом так не обращаются, это уж точно.

— Это что такое? — проревел Надир.

— Статуэтка, — пролепетала Инна, которая сразу поняла, что это та самая штучка, которую Мариша подсунула воришкам. — Надирчик, откуда она у тебя? Ты отнял ее у грабителей?

Надир молчал. Мариша тоже никак не реагировала. Между этими двумя воздух был таким густым и накаленным, что его можно было руками потрогать и обжечься.

— Что это означает, Мариша? — нехорошим голосом произнес Надир. — Только не говори мне, что ты тоже приняла эту хренотень за старинную вещицу.

Мариша выпрямилась и взглянула в глаза мужчине.

— Нет, Надир, — четко произнесла она. — Я отлично знаю ей цену!

Надир опустился на табуретку. И вытер пот со лба.

— Ну, слава богу! — произнес он, внезапно повеселев. — А я после твоего звонка все думал, думал. Нет, в самом деле было бы безумием оставлять ценную вещь у тебя в квартире. Тут же какой-то проходной двор! Одну картину уже у тебя поперли. Хорошо, что она ни копья ни стоила. Но ведь сегодня могли с…ть действительно ценную вещь!

Подруги слушали и удивлялись. Как изменилась речь Надира! Откуда взялись все эти приблатненные выражения и словечки? Да еще и ругается. Полно, Надир ли это? Или они просто принимали за порядочного человека отъявленного мерзавца? Инна слушала и изумлялась. Но Мариша, судя по всему, была подкована чуть лучше.

— Скажи, Надир, — внезапно произнесла она. — А откуда тебе известно, что моя картина ничего не стоила? Ты что, носил ее оценщику?

Глаза Надира забегали. Но затем он резко перешел в атаку.

— На что ты снова намекаешь?! — вознегодовал он и даже приподнялся с табуретки. — Просто я видел ее у тебя на стене. И могу заявить, что эта мазня не стоит и гроша ломанного!

— Зачем же ее тогда украли?

— Откуда мне знать? — раздраженно произнес Надир. — Слушай, я тут не в бирюльки с тобой играть приехал. Мчался с другого конца города, устал, а ты тут задаешь какие-то нелепые вопросы.

— Вполне нормальные вопросы. А ответь тогда на другой вопрос.

— Ну?

— Откуда ты знаешь, что Анькина статуэтка в самом деле дорого стоит? Тебе кто об этом доложил? Тот антиквар, у которого Гера ее купил?

Надир зло взглянул на девушку. Маска приветливого благородства, человека, примчавшегося на помощь подругам, таяла на нем, как сахарная пудра в воде.

— Где та статуэтка, которую дала тебя Аня? — отчетливо произнес Надир.

— А ее тут нет.

— Как нет?

— Так нет. Это была ловушка, — насмешливо сказала Мариша. — И ты, дорогой Надир, в нее с легкостью угодил.

Бац! И с лица Надира слетели последние крупинки доброжелательности. Его прямо перекосило от злости. Инна смотрела и восхищалась отвагой подруги. Как она разделала Надира! Прямо как орех! Крак! И он раскололся! Но восхищалась Инна не долго. Только до того момента, когда в руках адвоката внезапно появился пистолет. И он направил оружие в сторону подруг.

Тут восхищение тем, как Мариша ведет свои дела, стало в Инне стремительно рассасываться.

Глава двадцать первая

Пистолет в руках Надира слегка подрагивал, выдавая охватившее его негодование. Трудно сказать, что больше всего его разозлило. То, что его обманули, или то, что его обманули те, кого он сам надеялся легко обвести вокруг пальца. Да еще женщины! Ай, какой позор на весь наш большой аул!