Возвращение блудного бумеранга

Они девушку тоже заметили. И замерли, словно в ожидании чего-то.

— Нелли! — вдруг взвыв, кинулась к ней жена дяди Нико — тетя Роза. — Девочка наша! Приехала! Нелли! Девочка! Как нам тебя не хватало!

Губы у Нелли задрожали. Похоже, ее растрогала эта встреча. Она едва сдерживала готовые хлынуть из ее глаз слезы.

А тетя Роза все говорила и говорила, обнимая красавицу своими старыми, заскорузлыми от тяжелой работы руками.

Разумеется, говорила тетя Роза по-грузински. Но не надо было быть полиглотом, чтобы понять: она жалуется на злую судьбу, забравшую у нее еще не дряхлого мужа. Нелли отвечала ей и по-грузински, и по-русски, мешая слова из этих языков. Как поняли подруги, она утешала свою мачеху. И уверяла, что та еще встретится со своим мужем в лучшем мире.

Специально она это сказала или ляпнула случайно, но, похоже, перспектива встречи с мужем не слишком-то порадовала тетю Розу, потому что она переменилась в лице и вскоре оставила Нелли в покое.

— А эта Нелли та еще штучка! — прошептала Леся.

— Красотка.

— А раз красотка, значит, и стерва.

— Правильно мы с тобой насторожились.

Держалась Нелли прекрасно. В меру сдержанно, в меру трагично, но не теряя своего достоинства. Несколько скорбных слезинок у гроба покойного, несколько теплых слов каждому из родственников и друзей, несколько печальных улыбок. И вот уже взгляд девушки шарит по комнате в поисках кого-то. Кого? Подруги это быстро поняли. Стоило Давиду появиться в комнате, как взгляд Нелли совершенно изменился. Исчезла недавняя отрешенность, исчезли скорбь и печаль.

Теперь лицо Нелли выражало такую сложную гамму эмоций, что подруги прямо встали в тупик. Что же она испытывает к Давиду? Любовь? Ненависть? Отчаяние, что он до сих пор не с ней? Сразу и не скажешь. Одно было ясно: Нелли отнюдь не забыла своего бывшего жениха. И равнодушием с ее стороны тут и не пахло.

— Бедная Анька, — снова прошептала Леся. — Какая сильная соперница. Не позавидуешь ей.

— Все равно, Давид любит свою жену.

— Любит. Но ты только посмотри, какими глазами он смотрит на эту Нелли! Он потрясен!

Давид в самом деле выглядел ошарашенным. Видимо, жизнь за границей здорово пошла Нелли на пользу.

— Нелли сильно изменилась! — услышали подруги женские голоса за спиной. — Стала настоящей красавицей.

— А была гадким утенком. Вспомните ее прыщи!

— И очки!

— А фигурка! Была же словно доска плоская.

— А ведь расцвела!

— Расцвела! Мне бы ее деньги, я бы тоже расцвела!

— Говорят, Нико не был с ней щедр.

— Все равно, она богачка! Раз были деньги, чтобы жить в Америке, значит, и на пластического хирурга средства нашлись.

— Думаешь, врачи постарались?

— Ну, нос у нее точно раза в два меньше.

— И сиськи выросли!

— А глаза какие! У прежней Нелли были самые обычные глазки. Миленькие, но не больше того. А тут прямо плошки!

Подруги переглянулись. Вот оно что! Значит, Нелли изрядно потрудилась над своей внешностью. И судя по реакции односельчан, которые помнили ее невзрачной девчушкой, потрудилась на славу. Сам Давид не мог отвести взгляда от красавицы. А когда она еще и подошла к нему, то мужика вовсе затрясло.

— Нелли, — пробормотал он. — Ты ли это?

— Я, Давид. Ты рад меня видеть?

— Я просто глазам своим не верю!

Давид буквально пожирал Нелли взглядом. Казалось, его восхищало теперь в ее внешности буквально все. И подруги насторожились еще больше.

— Ой, не нравится мне все это! — вздохнула Леся. — Кира, ты побудь тут. А я побегу за Аней!

— Думаешь, стоит? В смысле, звать ее сюда?

— Должны же мы что-то делать. Мы же ее подруги, или нет?

И Леся убежала. Видимо, она действительно бежала всю дорогу, как туда, так и обратно. Потому что Анька появилась в доме дяди Нико уже через десять минут. При виде нее Кира едва не застонала от отчаяния. Ах, лучше бы Анька провела у себя дома у зеркала несколько лишних минут, но хотя бы накрасилась и сняла бы с себя эти отвратительные черные тряпки, которые полнили ее и прибавляли несколько лишних лет.

Вот Нелли, хотя и была приемной дочерью покойного, даже и не думала соблюдать полный траур. Ограничилась траурной повязкой на рукаве и черной лентой в волосах. Вот и весь ее траур. Так какого черта Аньке понадобилось нацеплять на себя эту черную хламиду, которую, судя по ее виду, носила еще бабушка Давида? А то и его прабабушка!