Что моё, то моё

Он уселся на парапете, который отделял сад от побережья. Красный гранит нагрелся за день, он ощущал его тепло. Был отлив. Полумёртвые крабы лежали вдоль берега, они походили на маленькие танки. Других волны перевернули на спину, и они медленно умирали под солнечными лучами, беспомощно шевеля лапками в воздухе. Он чувствовал себя таким же беспомощным.

Всю жизнь он ждал очищения.

Патрик, единственный человек в Америке, знавший о его прошлом, предлагал ему обратиться к адвокату. «Или, может, к детективу», – сказал он, поправляя позолоченную уздечку на шее лошади. Карусель, принадлежащая Патрику, была самой лучшей во всей Новой Англии. В Америке целая куча частных детективов. «Многие из них вполне приличные парни», – говорил Патрик. Патрик, конечно, понимал, что на адвокатов денег у Акселя не хватит, но ведь можно было найти такого, который согласится вести дело с тем, чтобы получить гонорар, только если выиграет процесс.

Но какой иск и кому мог Аксель подать здесь, в Америке?

Однако он всё равно продолжал жить в постоянном ожидании. Тихо и смиренно. Он не оставлял надежды, что кто-нибудь обнаружит, какая несправедливость с ним произошла. Он до сих пор молился на ночь, чтобы завтрашний день принёс хорошие новости. Чтобы кто-нибудь ему поверил. Кто-нибудь кроме Евы и Патрика.

И вот эта женщина проделала путешествие из Европы, чтобы рассказать ему о том, что она верит в его невиновность, через столько-то лет, а путь из Европы совсем не близкий. Да, это чего-то да стоит!

В первый раз за все эти годы он подумал о том, чтобы вернуться домой.

Он по-прежнему считал Норвегию своим родным домом. Его жизнь прошла в Харвичпорте. Дом, соседи, пара человек, которых можно назвать друзьями, – всё, что у него есть, находилось здесь, в маленьком городке на мысе Кейп-Код. Однако родиной его оставалась Норвегия.

Если бы Ева попросила его тогда остаться, он, наверное, никогда бы не поднялся на борт того корабля. Если бы она потом, в первые годы его пребывания в Америке, попросила его вернуться, он сел бы на первый же корабль, уходящий в Норвегию. Он согласился бы на любую работу, жил бы на гроши. Или переехал бы в другой город, в котором можно было проработать год или два, пока история не забудется. Если б только Ева была рядом, он сумел бы всё преодолеть. Но Ева… она была другим человеком. Позор, который преследовал Акселя, был слишком тяжёл для её плеч. Хотя она-то знала, что он невиновен, и никогда в этом не сомневалась. И всё же не могла выносить осуждающих взглядов. Друзья и соседи прятались и перешёптывались, а её мать его просто ненавидела. Аксель звал её с собой – вместе с ней изгнание было б ему нипочём, – но она отказалась уехать из Норвегии.

Сейчас, может быть, всё иначе. Судьба сделала неожиданный поворот, и, кажется, теперь есть человек, который ждёт его дома. Ева впрямую не просила его вернуться, она писала, что больна и очень несчастна.

У Акселя есть визитка Ингер Йоханне Вик. Если он поедет, можно будет связаться с ней. Патрик, узнав о её приезде, твёрдо сказал Акселю: «Теперь твоя мечта об оправдании может стать реальностью». Эта мысль не давала ему покоя, и он встал, чтобы размяться.

Дилеры сулили ему миллион, а с тех пор прошло уже много времени. Сейчас Кейп-Код в самом расцвете. Поскольку вероятный покупатель едва ли заинтересован в самом доме – ему нужен участок на берегу океана – то отпадает необходимость в уборке и ремонте.

Аксель Сайер перевернул краба кончиком ботинка. Тот лежал, словно вынесенный на берег немецкий шлем времён Первой мировой. Аксель поднял краба за клешню и бросил в воду. Хотя он никогда не совершал ничего, хорошо не обдумав, он чувствовал, что стоит на пороге важного решения: ему необходимо взять с собой кошку.

44

– Ты был не прав, что у похищенных детей общий отец, – сказал Зигмунд Берли.

– Ну что ж, – спокойно откликнулся Ингвар Стюбё. – Ты получил эти анализы без проблем?

– Даже не спрашивай! Я врал за последние дни больше, чем за всю свою жизнь. Проверка ДНК занимает массу времени. Но всё указывает на то, что остальные отцы лично участвовали в появлении на свет своих детей.

– Ну что ж, – повторил Ингвар, – рад это слышать.

Зигмунд был поражён.

– Вот, – сказал он и положил бумагу перед шефом. – Ты даже не удивился! Зачем тебе тогда понадобилось выяснять это, если ты был уверен в обратном?