– Конечно.
– Ты меня не прогонишь?
– Нет, – пообещала Мэри Роуз. – Ты беспокоилась, что я не позволю тебе остаться, поскольку мы с тобой не всегда ладили?
– Ты оказалась единственным человеком в школе, который со мной ладил. Я знаю, что со мной бывает трудно ужиться. Я злилась на тебя, потому что ты меня жалела.
– Вовсе я тебя не жалела. Ну что, ты готова выйти наружу?
– Да.
Элеонора потянулась к дверной ручке, но Мэри Роуз остановила ее.
– Подожди минутку, – попросила она. – Я хотела бы поговорить с тобой о моих братьях, прежде чем ты встретишься с ними. Адам…
– Это тот самый чернокожий?
– Да.
– Неужели этот ужасный возница сказал мне правду? Как можно поверить в такую нелепую…
– Адам действительно мой брат. Кроме того, он самый старший среди нас и потому является главой семьи.
– Ты это серьезно?
– Совершенно серьезно. Тебе придется извиниться перед ним. Откинувшись на подушки, Элеонора во все глаза глядела на Мэри Роуз.
– Скажи на милость, каким образом…
– Это не важно. Адам мой брат, и я люблю его всем сердцем.
– Но он не может быть твоим братом.
– И тем не менее он мой брат, – твердо, почти резко подытожила она, давая понять, что не собирается больше дискутировать на эту тему. – Адам вместе с другими моими братьями вырастил и воспитал меня с пеленок. Мы – семья, Элеонора, а это самое главное.
– А ваше окружение относится к этому нормально?
– Конечно.
– Почему?
Мэри Роуз вздохнула.
– Мы живем здесь уже очень давно и к нам привыкли. Ну так как, ты извинишься?
Элеонора кивнула.
– Я вовсе не хотела его обидеть, Мэри Роуз. Просто я думала, что возница мне врет. А до этого он попытался высадить меня прямо посреди какой-то грязной дороги. Ты представляешь?
– Возницу зовут Клив Харрингтон. Он хороший человек. Перед ним тебе тоже придется извиниться. Зачем ты стреляла в него?
Элеонора передернула плечами.
– Я вовсе не собиралась в него стрелять. Он рассердится, если узнает, что револьвер выстрелил сам по себе.
– Он уже и так рассердился.
– Это была случайность, – настаивала Элеонора. – Почему я должна извиняться за то, что произошло не по моей воле?
– Ты могла его убить.
– Но не убила же.
– Кроме того, ты поставила старика в неудобное положение. И к тому же обидела его. Я пообещала ему, что ты перед ним извинишься и купишь ему новую шляпу, потому что ты продырявила единственную, которая у него есть.
– У меня не хватит денег на шляпу.
– Денег я тебе дам, – сказала Мэри Роуз. – Только не говори об этом Кливу. Пусть он думает, что ты купила ему шляпу на свои.
– Почему ты так о нем беспокоишься?
– Клив мой друг.
– Ну ладно, – пробормотала Элеонора. – Будь по-твоему. Но почему ты не рассказала мне об Адаме? Ты боялась, что я разболтаю об этом другим воспитанницам?
Мэри Роуз покачала головой.
– С какой стати мне об этом беспокоиться?
– С такой, что тебя стали бы избегать.
Терпение Мэри Роуз подходило к концу. Она не могла думать ни о чем другом, кроме горячей ванны и отдыха.
– Я знаю, что такое предрассудки, Элеонора. И если группа каких-то глупых девчонок перестанет со мной водиться, тем хуже для них. Мы с братьями научились не тратить наше время на людей, которых снедает ненависть. Все мои братья прекрасные, гордые люди. Я вовсе не стыжусь своей семьи.
– Тогда почему же ты ничего не рассказывала?
– Это очень личное, – повторила Мэри Роуз слова своих братьев. – Кто мы такие и чем мы занимаемся – других не касается.
– Теперь я припоминаю, что ты и о других своих братьях мне никогда ничего не говорила. Они… такие же, как Адам?
– Да, – ответила Мэри Роуз. – Они такие же добрые и хорошие. Правда, Дуглас и Кол немного поупрямее.
Элеонора, похоже, не могла оправиться от шока, в который ее повергли откровения Мэри Роуз.
– Ну что же, теперь мы можем выйти.
– Погоди немного, – шепнула Элеонора. – Здесь ведь все по– другому, верно?
– Конечно, здесь не так, как в городе. Но семья есть семья, где бы она ни жила.
– Ради всего святого, что ты имеешь в виду?
– Теперь, узнав о твоем отце, я прекрасно поняла, почему мы с тобой говорим на разных языках. Когда ты привыкнешь к нам, я думаю, тебе здесь понравится. Тут душно, Элеонора. Давай все-таки выйдем.
– Значит, Адам самый главный в семье. Я обещаю, что буду относиться к нему с уважением.