Никогда не разговаривай с чужими

— Ты бы мог просто бросить ее. Разорвать помолвку и уйти от нее.

— Понимаю, но я не мог. Я собирался рассказать тебе, что случилось. Знаешь, я позвонил ей в тот вечер на работу. Ну, около пяти. Уже стемнело. Мы гуляли по набережной и ссорились. Она рассказала мне абсолютно честно, что старик пристает к ней каждый день, вернее, так часто, как может. Она сказала, что не видит смысла лгать мне. Она не стала бы лгать и родителям, если бы они спросили. И тебе она тоже бы не солгала, только вы не спрашивали. Никто и никогда ее не спрашивал в вашей семье. Мы дошли до Бекгейтской лестницы. Я остановил ее и положил свои руки ей на горло. И как только я его почувствовал, я не мог уже остановиться. Казалось, руки прилипли к горлу. Я сжимал и сжимал, пока не услышал, как что-то хрустнуло. И как только это случилось, жизнь оставила ее. Она обмякла и выскользнула у меня из рук. Она упала прямо на камни…

Марк замолчал, опустив голову. Гнетущая тишина повисла в воздухе. Джон будто провалился в пустоту, обессиленный и опустошенный, словно не ел и не спал в течение долгого времени. И в этот момент он осознал, что мир перевернулся.

— Зачем ты мне рассказал? — спросил он и не узнал своего голоса.

— Мне было необходимо с кем-нибудь поделиться. Ты и представить себе не можешь, что чувствуешь, когда такое на твоей совести. Это как огромный груз, который тянет тебя в бездну…

Джон поднялся. Внизу лежал город, расцвеченный огнями и залитый лунным светом. И абсолютно не к месту он вдруг подумал, как много раз, наверное, пару сотен со времени убийства Черри, луна прибывала и убывала. И все это время Марк жил с глупым в своей жестокости секретом. Задыхаясь, все еще в шоке, он пробормотал:

— Я пойду. Я не хочу тебя больше видеть.

— Давай я тебя подвезу.

— Нет, спасибо. Ты пьян.

— Когда я пьян, я вожу машину лучше, — сказал Марк, и Джон подумал, что он сейчас выглядит гораздо лучше, чем недели назад, — он казался счастливее.

Не сказав больше ни слова, Джон быстро вышел. Вероятно, было уже очень поздно. Непонятно почему, его часы остановились. Иногда здесь можно было поймать такси, что возвращались в город, высадив пассажиров на Фонтиллах. Но этой ночью такси не было. В полном замешательстве, сбитый с толку, он начал длинный спуск. В голове ото всего происшедшего все плыло, но решение идти в полицию укрепилось. Злоба и отвращение охватили его, когда он вспомнил, каким счастливым облегчением засияло лицо Марка при его уходе.

Дорога вела вниз среди больших домов Хартленда. Несколько последних огоньков проглядывали в деревьях сада, казавшегося сейчас настоящим лесом. Джон никого не обогнал, никто не проходил навстречу. Случайные машины, светя фарами, проносились вверх по дороге, выхватывая на мгновенье из темноты травянистый бордюр тротуара.

Полицейский участок находился в Февертоне, ниже Рендолфского моста. Однако как бы они не приняли его за сумасшедшего, пришедшего с таким сообщением в это время. Неожиданно впереди из-за поворота показалась башня страховой компании «Сит-Вест». Хотя до нее оставалось не меньше мили, ночь была ясная и часы наверху башни хорошо просматривались. Двенадцать сорок две и плюс двенадцать. Да, пожалуй, в полицию лучше пойти завтра…

Та пятница была первым днем, когда Джон не пошел на работу без какой-либо уважительной причины, такой, как, скажем, болезнь или похороны. Он брал утро для похорон матери, и полдня — на похороны отца. Но сейчас, укладываясь спать, он решил, что завтра не пойдет на работу.

И в субботу утром, когда он предполагал работать, снова остался дома…

Однако, пролежав в темноте без сна больше часа, он понял, что лег в постель только потому, что была ночь, а ночью положено спать. Это было правило, условность, и он жил по ним. Меж тем мир изменился.

Он встал и снова оделся. Выйдя на свежий воздух, он немного посидел на ступеньках лестницы, а затем прошел в сад. Зарывшись лицом в розовый куст, он с наслаждением вдохнул его холодный свежий аромат. Он прошел к маленькой каменной скамейке, сел на нее, закрыл глаза, удивляясь пустоте в голове и неспособности о чем-нибудь думать. Но он не заснул и здесь, а в четыре утра запели ранние птицы.

— Если никогда больше не отдыхать, что тогда произойдет со мной? — спросил он себя. Наступил рассвет, а он продолжал бродить из сада в дом и обратно в ожидании времени, когда можно будет позвонить Гэвину…