Регулюм

Выйдя из парка на улицу, он поднял руку, чтобы поймать такси, и вздрогнул, когда рядом притормозил желтый «Москвич», на крыше которого торчала матово-белая пирамидка светильника с шашечками. Память услужливо выдала Стасу образ такси, которым он изредка пользовался до катастрофы: белая «Волга», зигзаг на капоте, шашечки на дверцах.

Затем ему показалось, что исчезла пятиэтажка на Жукова, стоящая напротив дома, в которой располагалось Агентство воздушных сообщений. Стас в общем-то никогда и не обращал внимания на этот старый особняк довоенной постройки, но все же помнил, что на фасаде дома красовались еще три вывески, в том числе мемориальная доска с надписью: «В этом доме в 1927—1937 гг. останавливался писатель Василий Васильевич Голованенко».

На всякий случай Стас зашел к соседу-пенсионеру, отставному генералу, и осторожно поинтересовался, не помнит ли он, когда снесли сталинский особняк напротив Агентства воздушных сообщений. Сосед, добродушный с виду толстяк с лысой, как коленка, головой, буквально вылупил глаза на Панова, потом засмеялся и погрозил ему пальцем:

– Шутишь, Кириллыч? Напротив нас отродясь такой дом не стоял. Лет тридцать назад там, где сейчас базар с палатками, располагалась церквушка, так ее давно снесли. Как ты себя чувствуешь? Мама говорила, что ты в больницу попал.

– Нормально, – промямлил Стас, размышляя, не правы ли врачи, утверждая, что у него после травмы черепа срабатывает эффект ложной памяти.

– Забегай вечерком, – предложил сосед. – Кофейку попьем, в шахматишки сгоняем. Могу пригласить пару приятелей, в картишки перекинемся, давно мы пульку не расписывали.

– Через пару дней, – пообещал Стас, проглатывая ставшую горькой слюну, попрощался и вышел. Он совершенно отчетливо помнил, что никогда до этого не играл с отставным генералом в карты.

После обеда Стас долго колебался, что делать, кому звонить, с кем консультироваться, не поехать ли в банк на поиски Дарьи или на работу, и в конце концов выбрал последнее. Вопрос с Дарьей требовал участия профессионалов, которых еще надо было отыскать. Единственным таким профессионалом, которого Стас хорошо знал, был Вадик Борич, но в больнице с ним на тему Стасовых иллюзий говорить не хотелось. Последняя их встреча, когда Вадим пришел навестить друга с Кешей Садовским, прошла скомканно и нервно, словно они что-то недоговаривали, и Стас в свою очередь не рискнул завести разговор о своих открытиях.

Собравшись, он поймал частника и поехал на работу. Его «Рено», по сообщению Вадима, взявшего на себя обязанности куратора по ремонту машины, все еще находился в автосервисе, а на такси, вид которых вызывал у Стаса болезненное недоумение, ехать не хотелось.

Директора в издательстве встретили если и не с ликованием, то радостно, отчего у Стаса повысилось настроение, и он с удвоенной энергией взялся за решение проблем, накопившихся за время его отсутствия и требующих личного вмешательства. Однако длилось это эйфорическое состояние подъема недолго. Ему понадобилась солидная монография отечественного специалиста по информационным технологиям и маркетингу профессора Красинского, которая всегда лежала у него на столе, и Стас, безуспешно поискав ее в кабинете, вызвал секретаршу Татьяну и велел найти книгу в офисе. Каково же было его удивление, когда после долгих поисков в издательстве выяснилось, что такой монографии никто не помнит! Мало того, главный бухгалтер издательства Алексей Зеленко утверждал, что ее не существует в природе! То есть похожая по тематике книга имела место быть, но написана она была не Красинским, а американцем Хаббардом. Панов же был уверен на сто процентов, что книгу Хаббарда раньше в глаза не видел, хотя по уверениям Татьяны и других сотрудников пользовался ею всю сознательную издательскую жизнь.

Следующий факт в подтверждение теории Стаса, что с ним творится нечто неординарное, не укладывающееся в рамки привычных схем и представлений, появился чуть позже, когда он увидел по телевизору чествование знаменитого киноартиста, которому исполнилось семьдесят пять лет и которого Панов, знавший, по его мнению, всех отечественных звезд кино и театра, никогда прежде не встречал. Звали артиста Юрий Яковлев.

В течение первого рабочего дня набралось еще с десяток подобных фактов, создающих впечатление, будто Стас находится не только в чужой стране, но и вообще в чужом мире, лишь внешне похожем на тот, в котором он родился и вырос.