– Я сейчас. Кстати, познакомьтесь: Теодор – Стас.
Молодой человек смерил Панова нехорошим взглядом, демонстративно отвернулся.
– Это наш новый сотрудник, – добавил Экс-Макс, – между прочим, абсолютник.
– Да хоть сам архангел Гавриил, – пробурчал Теодор тоном ниже.
Стас и Максим отошли.
– Кто этот напыщенный хамоватый пацан? – оглянулся Панов.
– Сын эвменарха, – хладнокровно ответил Максим. – Кстати, начальник «восьмерки». Что ты хотел?
– Сын самого Юхаммы? – пробормотал шокированный Стас. – Я не знал…
– Ничего страшного.
– Он со всеми так себя ведет?
– Почти.
– Я чувствую, что он нехороший человек.
– Я это знаю. Ну?
– Мне надо попасть к Зидану.
– Зачем?
Стас упрямо сжал губы.
– Я хочу изменить милиссу…
– Дарьи? – поднял бровь Максим, догадываясь, чью мировую линию хочет изменить Панов.
– Да.
– Он не разрешит.
– Тогда я сделаю это сам, без вашей поддержки.
Максим ощупал отвердевшее лицо Стаса проницательными серыми глазами, задумчиво почесал горбинку носа, покачал головой.
– Мне тоже не нравится эта идея.
– Но почему? – воскликнул Стас; на них стали оглядываться входящие в бар сотрудники базы, и он понизил голос. – Разве я требую глобальных изменений реальности? Речь идет всего лишь о судьбе обыкновенной девушки, которую я люблю!
– Это невозможно. Вариант реальности, в котором она дожила до двадцати семи, стал виртуальным. Восстановить его нельзя. По крайней мере, не затронув глобальных планов бытия.
– Какое она имеет отношение к вашим глобальным проблемам?
– Не она. Твоя Дарья попала под корректирующий тренд случайно, изменить хотели вовсе не ее милиссу, а совсем другое. После чего изменился весь Регулюм… и ее судьба вместе с ним.
– Что произошло? Что вы хотели подкорректировать? В каком году?
– В тысяча девятьсот девяностом. «Волчицы» решили изменить реальность таким образом, чтобы в девяностых годах прошлого века появилось психотронное оружие третьего поколения, работающее на любых расстояниях. Это дестабилизировало бы не только социум, но весь Регулюм. Мы ответили…
– Каким образом это коснулось судьбы Дарьи? Почему она погибла в шестилетнем возрасте?
– Макс, – позвал контрразведчика небрежно куривший Теодор, – кончай трепаться.
– Сейчас, – отозвался Максим, разглядывая мрачно-решительное лицо Стаса. – Потом поговорим, это долгий разговор. Но к Эсэсу я тебе ходить не советую.
Стас поморщился. Эсэсом сотрудники «шестерки» называли Саида Саркисовича Зидана.
– Я все равно добьюсь встречи, даже если ты не поможешь.
– Хорошо, зайди ко мне через час, обсудим.
Максим вернулся к столику, за которым его ждал сын эвменарха, и Стас услышал реплику Теодора:
– Что ты возишься с этим болваном? Невелика цаца…
Направившийся было к выходу из бара Станислав споткнулся, подумал и вернулся. Сказал тихо, но чеканя каждое слово, глядя в глаза с шальной мутью на дне:
– Может быть, повторишь погромче, что сказал?
– Пошел ты!.. – небрежно отмахнулся собеседник Максима.
– Сам пошел!
– Что?! – Юхамма-младший вскочил, ноздри его побелели. – Что ты сказал?!
– Что слышал.
– Да я тебя землю грызть заставлю!
– Руки коротки.
Стас повернулся к нему спиной и вдруг совершенно инстинктивно сделал сложное и по-змеиному гибкое движение: наклонился вперед, влево, повернулся, разогнулся, выбросил назад локоть и – попал! Теодор, наносивший ему сзади рубящий удар по шее, промахнулся и получил отличный «смэш» локтем в челюсть снизу вверх, отлетел назад, сбил со стола посуду и упал сам.
В баре стало тихо. Сотрудники базы и телохранители Панова молча смотрели на эту сцену, не зная, как на нее реагировать. Еще никто на их памяти не давал отпор Теодору. И лишь Максим повел себя в высшей степени странно: он спокойно допил тоник, нагнулся к ворочавшемуся на полу Теодору, пошлепал его пониже спины и сказал:
– Если не видишь перед собой тигра, надень очки, малыш.
Сын эвменарха с трудом встал, белый от ярости и унижения, повернулся к Стасу, и рука его метнулась под мышку, выдернула длиннер.
– Я т-тебя с-сейчас навек ус-спокою! – прошипел он. – Чтобы знал, на кого хвост поднимаешь!
Стас приготовился обезоружить ошалевшего противника, обнаруживая знание приемов боя, о которых прежде не имел понятия, однако демонстрировать свои эзотерические навыки не пришлось. Максим положил руку на ствол длиннера, пригибая его к полу, что-то шепнул на ухо Теодору, потом повернулся к Стасу: