Меч мертвых

В другое время Харальд гордился бы своей догадкой, ибо конунгу надлежит уметь многое, и особенно — заглядывать в души людей, объясняя и предугадывая поступки. Но Эгиль все тяжелей отдувался, перетаскивая по сугробам сделанную из плаща волокушу, и Харальд в очередной раз сменил его. На плаще лежали мягкие еловые лапы, а сверху, по-прежнему вниз лицом — Искра. Он был закутан в теплые одежды, но висок и щека, доступные взгляду, были совсем восковыми, и, наверное, из-за этого Искра казался жалким, худеньким и бесплотным. Харальд налег грудью на связанные тетивы. Сын гардского ярла на деле был гораздо тяжелее, чем казался. Харальд упрямо склонился вперед и потащил его так же быстро, как это получалось у Эгиля. У него тоже урчало в животе и по осунувшемуся лицу каплями бежал пот, но он не позволял себе замедлить шаг. Сыну конунга не годится ни в чем ни от кого отставать.

Тойветту, щенок Серебряной Лисы, в Новый Город с ними не пошел.

— Ты можешь думать обо мне все, что пожелаешь, — с некоторой даже надменностью заявил он Эгилю, предположившему, что парень просто не смеет показаться на глаза боярину Твердиславу. Повернулся и неутомимой волчьей рысью побежал в лес. Только елки махнули вслед усыпанными снегом ветвями…

Глава четвертая

До настоящей весны было еще далеко, но в безветренные, вроде нынешнего, деньки румяный дед Солнышко уже улыбался спящей Земле и целовал ее, пригревая, готовя к грядущему пробуждению. Даже иной раз высыхали деревянные горбыли мостовой, но, правду сказать, пока редко. Улицы новогородские пытались мостить непролазной осенью, и потому, стоило мерзлой грязи чуть оттаять, как все наспех положенное начинало тонуть.

Искра медленно хромал к неблизкому детинцу, опираясь на палку и останавливаясь передохнуть. Он одолел меньше половины дороги и уже понимал, что переоценил свои силы. За порог ступая, храбрился, мечтал на обратном пути завернуть еще туда и туда, взглянуть, что новенького… Эх! Пока на лавке лежал, мог горы свернуть, а проковылял всего сотню шагов — и одолела дурнотная слабость, и забыл, как направо да налево смотреть, а всего мыслей — не закружилась бы окончательно голова, не смерклось бы в глазах, не упасть бы…

Искра начал выползать из дому всего седмицу назад, но на улицу до сего дня носу еще не казал. Боялся слабости и безжалостного любопытства соседей: «Так в какое место, говоришь, уклюнула тебя стрела?.. А-а, стало быть, правду люди передают…»

— Он отличный воин и из хорошего рода, и я сожалею, что поначалу был с ним не особенно ласков, — рассказывал Харальд. — Жаль будет, если его сегодня убьют.

Ему, сыну великого конунга, пристало бы ехать в детинец верхом, но молодой датчанин шел пеш, и он приноравливался к медленному шагу товарища. И не торопил его, хотя дело, по которому оба они шли сейчас на княжеский двор, вполне могло утвердить или развенчать Харальда как будущего правителя. Душа рвалась поскорей к нему приступить, но побратима, едва не отдавшего за тебя жизнь, бросать не годится. Правда вождя многолика, и это была еще одна ее сторона…

— Торгейр Волчий Коготь, конечно, виновен — в том, что не уберег моего воспитателя, — продолжал Харальд. Искра был совсем зелен лицом, и Харальд готов был, если потребуется, поддержать, подхватить. — Но если бы ты знал Хрольва Пять Ножей так хорошо, как знал его я, ты согласился бы, что не всякий изловчится всюду сопровождать его, если только он сам того не захочет! И потом, Хрольв ярл умер от ран, полученных в славном бою, и все согласны друг с другом, что его противник был великим воителем. Моя сестра Гуннхильд и славная Друмба последовали за ним, и это было великое дело, которое нескоро забудется. Они будут смотреть на сегодняшний хольмганг из пиршественного чертога Вальхаллы. Их души возрадуются на небесах, кто бы ни победил!..

Искра до некоторой степени разбирался в обычаях Северных Стран. Ему понадобилось усилие чтобы отрешиться от мыслей о следующем шаге, но все-таки он сказал:

— Твой воспитатель погиб вскоре после вашего отъезда из Роскильде, а теперь весна. Волчий Коготь одолел изрядный путь, да к тому же зимой. Для этого требуется немалое мужество…

— Он дал обет отомстить ярлу твоего конунга, которого считает виновным, — с гордостью подтвердил Харальд. — Торгейр произнес священный обет, и Винг-Тор освятил его слово ударами своего молота. Славна месть, за которой едут так далеко!