Вавилонская башня

Он не договорил. Насторожился, повернул голову… Секундой позже послышались степенные шаги, и из-за облетевших кустов показались неразлучные друзья – майор Собакин, сантехник Евтюхов и туалетчик Петухов. Они шли неспешно, чинно, в торжественной тишине, словно в старые добрые времена – ни дать ни взять князь Участковый обходит свои владенья дозором с верной дружиной…

– Эй, это кто у нас там? – Майор с похвальной бдительностью устремился к детской избушке, не поленился подняться по лесенке, глянул. – А, это вы, товарищ полковник… Здравия желаю. Гражданин негр с вами?

– Здравствуй, майор. – Скудин протянул ему руку и укоризненно покачал головой. – Познакомься, это полковник Блэк. И учти: негров неграми не называть, они обижаются. Они афроамериканцы теперь.

– Собакин, – представился участковый. – Андрон. Майор.

Втроём на насесте стало тесно, пришлось спуститься на детскую площадку к грибочку.

– О, какие люди! – Сантехник и туалетчик поздоровались со Скудиным, ничтоже сумняшеся пожали руку Брауну, и Петухов несколько некстати, видимо в честь российско-американской дружбы, сказал:

– Тот, кто носит джинсы «Левис», будет спать с Анджелой Дэвис… – И вытащил пачку «Примы»: – Ну что, братцы, курнём наших?

Блэк дружески подмигнул и ответил русской пословицей:

– Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт.

– Святые слова, – обрадовался туалетчик, проглотил слюну и хлебосольным жестом указал на хорошо видимый с детской площадки сортир. – Так, может, двинем, дерябнем за встречу? По соточке «Абсолюта»?

– «Абсолюта»? – Браун вопросительно покосился на Скудина, сразу погрустнел и с обреченным видом повернулся к Петухову. – Impossible, my friend, impossible. Sorry.^[13] Мы на боевом посту.

– А… так это никак ваши в оранжевых гондонах за стену полезли? – сплюнув через зубы, вклинился в беседу Евтюхов, и в голосе его послышались трагические нотки. – А зря. Дымка что-то не в себе, злая жутко. Можно запросто копытами накрыться… – Он замолчал, снова сплюнул и шумно потянул ноздрями воздух. – И вообще, братцы, не знаю, как вы, а я сваливаю. Пока гроза-то не началась.

Гроза? Ясным солнечным днем в преддверии зимы? Нет, право же, некоторым товарищам стоит меньше пить и больше закусывать… По крайней мере, нечто подобное читалось на лице полковника Блэка. Только ни Петухов, ни Собакин почему-то не удивились и никакого сомнения не выразили.

– Да, нам, пожалуй, тоже пора, – сразу и почти хором сказали они. – Дела.

И троица, попрощавшись, все так же чинно, степенно, с чувством собственного достоинства направилась к туалету. Как видно, слово Евтюхова здесь имело немалый вес… А спустя минут пять и Скудин, и экс-отец Браун получили прекрасную возможность убедиться в том, что сантехник глаголет веще. Как-то неестественно быстро, вопреки логике и законам природы, небо окуталось свинцовым покрывалом, послышались раскаты грома и пошёл дождь. Да какой! Форменный ливень! В английском языке существует не только всем известное выражение насчёт падающих с неба кошек и собак, но и более для данного случая подходящее – «вилами ручками кверху». Происходила натуральная Ниагара, разверзались небесные хляби. Тьма, пришедшая неведомо с какой стороны, была ощутимо плотной, свет возникал только во всполохах бесчисленных зарниц. Причем молнии били прицельно и исключительно в одно место – в башню многострадального института.

От первых признаков непогоды и до полного светопреставления прошли буквально секунды.

– Ни хрена себе, – в унисон, сугубо по-русски, сказали вслух Скудин с Брауном и хотели снова нырнуть в избушку, но в это время по рации послышался голос Глеба:

– Командир, у нас тут бобик сдох.

Это был условный сигнал, означавший: «случилось страшное».

– Вперёд, преподобный, у нас ЧП. – Иван тряхнул Брауна за плечо, и они стремглав, не разбирая дороги, кинулись к палатке, где стояла лебёдка с могучим процессором. Вымокнув до нитки, они прорвались через завесу дождя, откинули полог, одновременно влетели внутрь… и увидели растерянные глаза Сары Розенблюм, утратившей в эти мгновения всякое сходство с Маргарет Тэтчер. Увидели недоумённо открытый рот Питера О’Нила и белый от ужаса лоб Андрея Кадлеца. А ещё они увидели крепчайшую кевларовую веревку. Конец её лохматился кисточкой разрыва и был густо измазан грязью и чем-то радикально красным…

Особенности национальной самообороны

Дачный посёлок Орехово – не только самое лучшее место на свете. Это ещё и необыкновенно интересное место. Несколько лет назад нам уже доводилось описывать его достопримечательности. Вроде заборов, целиком сваренных из дверей от старых лифтов, и дорожек, выложенных списанными эскалаторными ступенями. Те неповторимые советские чудеса частью сохранились поныне, частью ушли в прошлое. Вместе с эпохой под девизами «сделай сам» и «голь на выдумки хитра». Ну в самом деле, кто нормальный попрёт в разобранном виде бывшую конюшню аж из-под Пскова, чтобы в Орехове её собрать заново и в ней поселиться, – ежели достаток семьи позволяет возвести домик из новеньких калиброванных брёвен, по удобному и не запредельно дорогому финскому проекту?.. Рите было известно, что внутри таких домиков присутствовали тёплые смывные сортиры, газовые плиты, столитровые котлы-водогреи и душевые кабинки. Не говоря уже о белёных потолках, моющихся обоях по стенам и всём таком прочем, что, конечно, придавало жизни добавочный комфорт, но, по твёрдому убеждению Риты, превращало дачный домик в ублюдочное подобие городской квартиры.

---

13 Невозможно, друг мой, невозможно. Извини (англ.).