Поцелуй дочери канонира

Но Габбитас не смог найти свою веревку даже при ярком свете дня. Она пропала.

Вексфорд, задававшийся вопросом, от кого достались Дейзи те черты внешности, которые не были прямым наследием Давины, увидел ответ воочию. Дико было узнавать Дейзи в этом Гаррете Джонсе. Впрочем, что же тут дикого? Этот человек — ее отец, что очевидно всякому, кроме тех, кто замечает сходство только в сложении или в цвете волос и глаз. У Канонира были ее (или, вернее, у Дейзи — его) короткая верхняя губа и прямые, едва загибающиеся у висков брови, та же форма ноздрей и та же манера смотреть исподлобья, кося глазом и кривя рот. Возможно, имелись и другие сходства, но заметить их не позволяла конституция Джонса — крупного и грузного мужчины свирепого вида.

Когда его привели к Вексфорду, он вел себя так, будто заглянул к инспектору по-дружески или даже пришел за разъяснениями. Поглядев в окно, выходившее на задний двор с мусорными контейнерами, он беззаботно заметил, что знакомые места бессовестно изменились. В его голосе Вексфорду послышались дерзость и вызов. Опустив глаза к бумагам на столе, инспектор сделал вид, что не заметил руки, которую с напускным дружелюбием протянул ему Канонир.

— Присаживайтесь, мистер Джонс.

Комната выгодно отличалась от обычной дознавательской с голыми белеными стенами и цементным полом. На окне не было железной решетки, зато висела штора, пол был выложен плиткой, и Вексфорд с Джонсом сидели на мягких стульях. Вместе с тем интерьер явно не дотягивал до «офисного стандарта», а в дальнем углу у дверей сидел полисмен в форме. Констебль Уотерман сохранял совершенно невозмутимый вид, будто сидеть в углу дознавательской было самым обычным и приятным занятием для субботнего утра. Вексфорд дописал несколько слов, перечитал и, подняв глаза на

Джонса, заговорил о Джоан Гарленд. Канонира это сбило с толку — он ожидал совсем другого.

— Да, мы дружили, было дело. Она была замужем за моим другом Брайаном. Мы встречались, ходили куда-нибудь. Вчетвером, я имею в виду: мы с Наоми и Джоан с Брайаном. Вообще говоря, я работал у Брайана. Когда жил здесь. Был торговым представителем его фирмы. Как вы, может быть, знаете, я угробил свою ногу в нежном возрасте двадцати трех лет, и дорога в мир спорта с тех пор была для меня закрыта. Такая невезуха — правда, дружище?

Сочтя вопрос риторическим, Вексфорд задал свой:

— А когда вы видели миссис Гарленд в последний раз?

Канонир рассмеялся квакающим смехом:

— Видел? Вот тогда и видел — сколько это? — семнадцать, восемнадцать лет назад. Когда мы с Наоми разбежались, Джоан приняла ее сторону. Вы, конечно, скажете, что она поступила, как верный друг. Но Брайан тоже встал на сторону Наоми, и это означало конец моей работы у него. Не знаю, как на ваш вкус, дружище, но, по-моему, он поступил как предатель. Чего только эти двое обо мне ни говорили! А в чем я был виноват? Да ни в чем, если сказать по совести. Я что, бил ее? Путался с другими женщинами? Может, пил? Да ничего подобного! Вся моя вина была в том, что эта старая сука издевалась надо мной, пока мое терпение не лопнуло, и я решил, что больше ни дня не останусь в этом чертовом доме.

— И с тех пор вы не видели миссис Гарленд?

— Я же сказал. Не видел, не слышал. А что — должен был? Что мне до Джоан Гарленд? Начнем с того, что она никогда мне не нравилась. Вы могли бы уже понять, что заносчивые женщины, которые во все лезут, меня совсем не заводят. Да к тому же она старше на целых десять лет. Я не видел Джоан и не был в этих краях с того самого дня.

— Может, вы не встречались и не разговаривали, но вы общались. Недавно вы получили от нее письмо.

— Это она вам сказала?

Не слишком умно с его стороны, подумал инспектор. Развязное поведение Канонира и его постоянные выпады изобличали в нем плохого, на вкус Вексфорда, актера. Хотя, возможно, этот парень вовсе не играл.

— Джоан Гарленд пропала, мистер Джонс. В данный момент ее местонахождение неизвестно.

Лицо Канонира выразило крайнюю степень недоверия — как у персонажа комедии ужасов, столкнувшегося лицом к лицу с ожившим мертвецом.

— Да что вы?

— Она исчезла в тот вечер, когда произошло убийство в Танкред-Хаусе.

Гаррет Джонс выпятил губы и выразительно пожал плечами. Удивление на его лице сменилось виноватым выражением. Вексфорд знал, что само по себе это ничего не значит — такое типично для тех, кто не привык вести себя честно и говорить прямо. Канонир посмотрел Вексфорду в глаза, но, не выдержав, опустил взгляд в стол.