— В Германии сейчас молодёжь имеет новый интерес к делам войны.
— У нас тоже — чёрные следопыты.
— Что есть это?
— Ищут реликвии былых времён, потом продают. Кто на барахолке, кто через Интернет.
— Это есть некрасиво.
— Да уж. Стервятники.
— Мы тоже нашли. Возле бункера. На память. Вальтер, покажи.
Серебристый тюбик. Мазь от комаров.
— О, ваши комары! Это есть просто звери!
— Мы спасались дымом от оленьего дерьма. Следом из рюкзака появился флакон из-под одеколона, сделанный в форме скрипки. Степан Ильич задумчиво повертел его в пальцах. Фридрих Золлингер усмехнулся. У него был очень качественный зубной протез. Не слишком ровный, не слишком юношески-белый — как раз имитирующий сохранившиеся «все свои».
— Мы думали о женщинах, — сказал он.
— Мы тоже думали, но у нас не было одеколона. А задницу подтирали мхом.
— Немцы — цивилизованная нация. Это есть факт. Степан Ильич не стал в стотысячный раз поминать уничтожение культурных ценностей, геноцид и прочие достижения фашистской цивилизации. Он просто пожал плечами:
— Ага… Но войну выиграли мы.
— Да. И это есть факт.
Глава 20
ДЕЗИРЕ
Ловец говорил — они шли к океану.
Два раза им встречались группы солдат, каждая — из трёх человек.
Первая группа шла по дороге, солдаты дико озирались и держали автоматы на изготовку. Другие трое спокойно сидели у костра, пили чай из алюминиевых кружек. Хильда вышла к ним из кустов, имея в виду поклянчить съестного. Она мирно помахивала хвостом, но кто-то из солдат заорал, и все сразу вскочили, хватая оружие. Опыт бродячей жизни подсказал суке верное решение — она мгновенно ретировалась.
Тина и Ловец оба раза обходили военных далеко стороной.
— Что они здесь делают? — спросила Тина. — Куда идут?
— В Мурманск.
— Но это же, кажется, в другой стороне…
— Точно. И они туда не дойдут.
— Почему?
— Их кто-то пасёт. Первых, кажется, Каменщик. Вторых — даже не знаю.
Полуволк умел охотиться на куропаток, сновавших между камнями. Хильда млела в гастрономическом довольстве и всячески показывала кобелю, какой он герой. Как-то поохотился и Ловец. Потом они почти два часа варили добычу в маленьком котелке. Мясо всё равно пришлось рвать зубами, но зато какой вышел бульон!.. Заедали суп печёными корневищами стрелолиста, а на десерт в тот день была брусника с диким мёдом. Тина так и не поняла, как добывал его Ловец и помогала ли ему какая-нибудь паранормальная сила.
Чем ближе к океану, тем мельче становилась растительность. Попадались карликовые берёзы, как будто распятые на камнях. Даже в четыре руки не вдруг нащиплешь тонких сухих веточек для костра. Но зато в расщелинах рос жирный сельдерей, которому явно здесь нравилось.
Полуволк учил Хильду ловить кумжу в ручьях. Хильда училась прилежно и только успевала встряхивать мокрую шерсть.
Краски! — думала Тина и невольно вспоминала Художника. В водопадах — белая пена с костяной желтизной, по бокам — чёрные скалы, как скомканная фотобумага. Дальше в тундре пятнистые камни. Они похожи на собак-далматинов. Есть и розовые, как поросята. В бирюзовых озёрах утки при виде людей уводят от берега пёстрые выводки. На болотах трава пушица — свёрнутые по ветру белые шапочки…
Кулики замирают на кочках. Надпись на кресте:
«В сентябре 1941 года Сотая дивизия установила здесь Красное Знамя. Вечная память погибшим».
— Так и поставили бы знамя, — удивилась Тина.
Ловец покачал головой:
— Ветер разорвёт за неделю.
Ветер гудит на одной ноте, в нём слышатся далёкие голоса. Большие речки попадают с ним в резонанс и звенят, как колокола.
Беспорядочные колеи от машин прямо в тундре по берегу океана…
— Что они тут делали?
— Это солдаты на бэтээрах, — объяснил Ловец. — Иногда просто так гоняют, а то оленей пытаются подстрелить. Или песцов. Потом следы зарастают двадцать пять лет… Здесь ведь темно почти по полгода. Снегом казарму завалит, приходится вылезать через крышу. Делать нечего. Пойти некуда. Вот и развлекаются, как умеют.
Тина попробовала представить и содрогнулась:
— А как же вы? Зимой?!
Он спокойно ответил:
— Мы здесь живём. Это наша земля. Мы умеем…
Ловец нюхал ветер, как зверь. Как будто чего-то ждал.
Тина вдруг сообразила, что не знает смысла его имени. Они тут называли себя не Колями, Петями и Наташами, а прозвищами по тем свойствам, что отделяли их от обычного человечества. Ну так чего или кого он «ловец»? Каких-нибудь зверей, птиц или рыб? Ничего такого она пока не заметила. Может, у него особый талант управляться с дикими пчёлами?.. Тина подумала и решила не спрашивать. Пусть или скажет — или она сама догадается.