Истовик-Камень

…Раздался влажный треск, от которого у всех, кто слышал, шевельнулись волосы. И голубые, как у многих нарлаков, глаза Сфенгара сразу закатились под лоб, словно желая увидеть, что же это такое произошло. Его руки и ноги ещё трепетали, грудь ещё пыталась вобрать воздух, но зрачки уже угасали, рот раскрылся в последний раз, издал невнятный хрип – и застыл.

Тут Щенка хватил поперёк спины кнут запоздало примчавшегося Бичеты. Ещё, ещё!.. Венн покатился по земле, безуспешно пытаясь заслониться локтями. А потом вдруг… перехватил кнут движением, невозможным для скрученного болью, переставшего что-либо понимать существа. Бичета успел посмотреть венну в глаза – и ощутить мгновенный укол страха, в котором он позже долго не признавался даже себе самому. Мальчишка не защититься пытался – он имел в виду его, Бичету, убить!.. Как убил Сфенгара!.. Но мгновение минуло и прошло: надсмотрщики, стоявшие в воротах штольни, не дремали. Они живо подоспели на помощь Бичете. Щенка немедленно прижали к земле, и кто-то уже сдёргивал с пояса нарочно придуманную снасть для скорого усмирения подобных рабов – две железные полосы с углублениями для рук, смыкавшиеся особым замком.

Немедля послали за господином Церагатом. Когда тот пришёл, работа на отвалах кипела вовсю, словно никакого происшествия не было вовсе. Рабы бегом таскали тележки и тачки, подбиральщики молча рылись в кучах породы, битый камень с грохотом скатывался из воронки в деревянные желоба. Только лежало у заиндевелой скальной стены тело Сфенгара, так и не ставшего «вселяющим страх». Щенок висел рядом, вздёрнутый за вывернутые запястья. Церагат мельком посмотрел на убитого – невелика потеря! – а потом, и очень внимательно, – на подвешенного. То, что он увидел, сразу вызвало смутное беспокойство. Говорят, нрав в человеке таится, словно пламя в кремне, и это действительно так, – но таится не от Церагата. Слишком опытен был старший назиратель и людей видел насквозь. Парнишке полагалось бы подвывать, скулить, плакать в голос и умолять о пощаде, но он упрямо молчал, лишь в кровь искусал без того разбитые губы, и его глаза старшему надсмотрщику ой как не понравились. «В какого же зверя вырастет этот зверёныш, если продержится ещё хоть несколько лет?.. А он ведь продержится…»

– Выпороть, – хмуро приказал Церагат. – Сорок плетей. Потом, коли не сдохнет – заклеймить. Заковать. И – на семнадцатый уровень.

• Четыре копыта, облезлая шкура…
• По грязной дороге плетётся понуро
• Забывшая думать о чём-то хорошем,
• Давно ко всему безразличная лошадь.
• Она родилась жеребёнком беспечным,
• Но скоро хомут опустился на плечи,
• И кнут над спиной заметался со свистом…
• Забылась лужайка в ромашках душистых,
• Забылось дыхание матери рыжей…
• Лишь месят копыта дорожную жижу,
• И только сгибается всё тяжелее
• Когда-то красивая, гордая шея.

• Четыре копыта, торчащие рёбра…
• Скупится на ласку хозяин недобрый.
• А жизнь повернуться могла по-другому —
• Ведь где-то сверкают огни ипподрома,
• Там тоже есть место обидам и бедам,
• Но мчатся по гулкой дорожке к победам
• Могучие кони, крылатые кони…
• И кутают их золотые попоны.
• Им, лучшим, награды и слава – но кто-то
• Всегда занимается чёрной работой.
• Чтоб им предаваться волшебному бегу,
• Тебя спозаранку впрягают в телегу,
• И если до срока работа состарит —
• Другого коня подберут на базаре.

• Четыре копыта, клокастая грива…
• А время обманчиво-неторопливо,
• И сбросишь, достигнув однажды предела,
• Как старую шерсть, отболевшее тело.
• Ругаясь, хомут рассупонит возница…
• Но ты не услышишь. Ты будешь резвиться
• В лугах, вознесённых над морем и сушей,
• Где ждут воплощения вечные души.
• Опять жеребёнком промчишься по полю,
• Неся не людьми возвращённую волю —
• Большие глаза и пушистая чёлка,
• Четыре копытца и хвостик-метёлка.

6. Росстани

^[17]

Каттай думал, что привык к подземельям. Он, конечно, пока ещё знал Южный Зуб не так, как господин Шаркут и надсмотрщики, работавшие здесь годами. Но по крайней мере уже не боялся заблудиться в сплетении штолен, штреков и отвесных колодцев, которые вначале казались ему неотличимыми один от другого. Он говорил с камнем, и камень понемногу начинал говорить с ним. Скоро Каттай совсем сделается здесь СВОИМ…

---

17 Росстани – место, где разделяются, расходятся дороги.