А ты пребудешь вечно

— Пойдемте наверх.

Он прошел следом за ней в спальню Джона, обратив внимание на то, что кроватка ребенка не застелена с момента его исчезновения. Но спальня была миленькой, с множеством игрушек и дорогими обоями с акварельными изображениями животных, скопированных с полотен Дюрера. Как бы нерадиво Джемма ни относилась ко всему остальному дому, но об этой комнате она заботилась и, возможно, оклеила ее обоями сама. Мнение Бердена о ней как о матери повысилось.

Джемма подошла к небольшому, выкрашенному в голубой цвет комоду и достала щетку для волос, которой пользовался Джон. Несколько тонких светлых волосков застряли в ее щетинках. Серьезно и сосредоточенно она сравнила их с локоном, который держала в руке. Потом повернулась и лучезарно улыбнулась.

Берден еще не видел ее настоящей улыбки. До этого момента ее улыбки, короткие и слабые, напоминали, как неожиданно подумал он, робко проглядывающее после дождя солнце. Такая метафора была очень необычна, фантастична и совершенно ему не свойственна. Но она пришла ему на ум сейчас, когда он увидел эту ослепительную счастливую улыбку и снова заметил, как красива Джемма.

— Это ведь то же самое? — Ее улыбка почти погасла, когда она почти с мольбой спросила: — Правда?

— Я не знаю. — Конечно, сходство оказалось сильным, но Берден не знал, хочет ли он, чтобы это были те же самые волосы, или нет. Если тот человек на самом деле удерживал Джона и действительно состриг локон с его головки, можно ли всерьез рассчитывать на то, что он не причинит мальчику в дальнейшем никакого вреда? Будет ли он подвергать себя риску быть узнанным мальчиком? С другой стороны, похититель не потребовал никаких денег… — Вы — его мать, — пробормотал он. — Я бы не решился сказать.

— Я знаю, что он в безопасности, — сказала она. — Я чувствую это. Мне осталось потерпеть еще только два дня.

Берден не отважился ничего больше сказать. Только изверг, подумал он, мог разрушить такое лучезарное счастье. Инспектор хотел забрать у нее письмо, чтобы Джемма не смогла прочесть две последние строчки, но она дочитала его до конца.

— Я слышала о подобных случаях, — сказала женщина, и в голосе ее снова послышался страх, когда она посмотрела на Вердена, — и о том, как поступает полиция. Вы ведь не будете… не будете делать… делать того, что он просит вас не делать? Не будете пытаться устроить ему ловушку? Потому что тогда Джон…

— Я обещаю вам, — сказал он, — что мы не будем делать ничего, что могло бы хоть в малейшей степени угрожать жизни Джона. — Как заметил Берден, Джемма не сказала ничего осуждающего в адрес автора письма. Другие женщины на ее месте пришли бы в ярость и требовали отмщения. Она была только переполнена радостью. — Мы поедем туда в понедельник утром, в девять тридцать, и, если Джон окажется там, мы привезем его вам.

— Он там будет, — сказала она. — Я верю этому человеку. Я чувствую, что он искренен. Правда, я чувствую это, Майк.

Услышав из ее уст свое имя, инспектор покраснел. Он почувствовал, как горят его щеки.

— Может быть, он страшно одинок, — мягко сказала Джемма. — Я знаю, что это такое — быть одиноким. Если Джон дал ему несколько дней передышки от одиночества, я не стану ревновать Джона к нему.

Это было неслыханно, и Берден не мог такого понять. Если бы похитили его ребенка, его Джона, он бы не только убил мерзавца, но и хотел бы, чтобы тот умирал мучительной смертью. Берден и в самом деле испытывал такие мстительные чувства к автору письма, и это даже пугало его. Добраться бы до него, думал он, остаться на пять минут с ним наедине в камере, и, ей-богу, пусть он, Берден, даже потеряет из-за этого подонка свою работу… Он резко взглянул на нее и увидел, что она смотрит на него приветливо, ласково и сочувственно.

Охваченный нетерпением увидеть Джемму, Берден совершенно забыл о Суонах, по теперь од вспомнил слова Уэксфорда о том, что письмо помогло установить связь между двумя случаями. Старший инспектор все еще находился в своем кабинете.

— Суон живет на ферме, — сказал он. — Я звонил, но его не будет до трех.

— Он держит кроликов?

— Лучше не говори мне о кроликах. Я только что целый час разговаривал с секретарем местного кроличьего клуба. Кролики! Каких только не бывает: староанглийские, голубые беверенские — на любой вкус. Воистину, Майк, как говорится: «Кролики — существа слабые, да дома свои строят в скалах!»