А ты пребудешь вечно

— Какого рода сцены?

— Однажды она каталась на лодке, а я плавал, и она начала кричать, что уронила сумочку за борт и не нырну ли я за ней. Я не стал, а этот — как его там — Френсхем нырнул, и после того, как мы все минут десять занимались этим, она достала ту самую сумочку со дна лодки. Это все было хитростью. Потом она однажды днем вошла ко мне в комнату, когда я хотел поспать, и сказала, что, если я не поговорю с пей, она станет кричать, а когда придут люди, скажет, что я что-то с ней сделал. И это одиннадцатилетний ребеночек!

— Так, значит, когда вы услышали ее крики, вы подумали, что это еще одна уловка с целью привлечь ваше внимание?

— Конечно, я так подумал. В тот раз, когда она угрожала закричать, я сказал: «Ну и кричи». Я не должен попадаться на такие провокации. Тогда в лодке я был уверен, что это спектакль. Я не мог поверить, когда услышал, что она утонула.

— Вы сожалели?

— Я был потрясен, — сказал Суон. — Как бы это ни выглядело, но я не был виноват. Довольно долго после того случая я терпеть не мог, чтобы рядом со мной находились дети подобного возраста. Не знаю, это как-то пришло само собой.

Неужели он не понял, что только что сказал?

— Стелла была как раз в таком возрасте, когда вы впервые увидели ее, мистер Суон, — заметил Уэксфорд.

Однако Суон словно не понял косвенный намек. Он продолжал, еще больше отягощая свое положение:

— Она без конца продолжала делать такие вещи, все время пытаясь привлечь мое внимание. — Раздражение вернулось к нему, сделав его лицо почти некрасивым. — Разве не могла она иметь собаку? Или лошадь? Вечно пыталась впутывать меня. Я иногда думаю… — он устремил на Уэксфорда взгляд, полный страшной неприязни. — Я иногда Думаю, что весь мир пытается поставить преграду между мной и моими желаниями.

— А в чем они заключаются?

— Чтобы меня оставили одного с Розалиндой, — просто сказал Суон. — Я не хочу детей. После всего этого я испытываю отвращение к детям. Я хочу жить за городом с Роз, чтобы мы жили вдвоем, спокойно. Она — единственный человек из тех, кого я когда-либо знал, кому я нужен таким, какой есть. Она не пытается представлять меня каким-то другим, каким я должен стать, не старается изменить меня. Она любит меня, она по-настоящему знает меня, и я для нее — центр вселенной. Когда она увидела меня, Стелла перестала для нее существовать. Мы оставили ее у себя только потому, что я так сказал. Сказал, что мы должны сделать это, что Роз может пожалеть позже, если она этого не сделает. И она ревнива. Некоторым мужчинам это не нравится, а мне правится. У меня появляется прекрасное чувство счастья и надежности, когда Роз говорит, что если я хотя бы взгляну на другую женщину, то той женщине несдобровать. Вы не знаете, что это значит для меня.

«Интересно, что это значит для меня?» — подумал Уэксфорд. Он ничего не сказал, но продолжал внимательно смотреть на Суона, который неожиданно покраснел.

— Я много лет ни с кем не говорил так много, — сказал он, — кроме Роз. А вот и она подъезжает. Вы ведь ничего не скажете ей о… Если она начнет подозревать меня, я не знаю, что мне тогда делать.

Это был звук автомобиля, который услышал Суон: хруст гравия под колесами тормозящего у Холл-Фарм «форда».

— А у меня сложилось впечатление, что вы не водите машину, миссис Суон, — сказал Уэксфорд, когда она вошла.

— Правда? У моих прав истек срок, пока я была на Востоке, по я снова сдала экзамен в прошлом месяце.

Она ездила за покупками. Возможно, в Лондон. Во всяком случае, в какое-то более подходящее место, чем Кингсмаркхем. Ее покупки были упакованы в черно-бело-алую бумагу с золотыми буквами. Но все это она накупила не для себя.

— Галстук тебе, любовь моя. Взгляни на этикетку.

Суон взглянул, а за ним и Уэксфорд. На этикетке значилось: «Джек Фэт».

— И русские сигареты, и книга, и… Теперь мне не кажется, что я накупила слишком много, когда принесла это домой. О, как бы я хотела, чтобы мы были богаты!

— Чтобы ты могла все это потратить на меня? — сказал Суон.

— На кого же еще? А ты не забыл позвонить электрику, дорогой?

— Даже не вспомнил об этом, — ответил Суон. — Это как-то вылетело у меня из головы.

— Ничего страшного, любовь моя. Я сама об этом позабочусь. А сейчас пойду, сделаю тебе чайку. Ты скучал без меня?

— Да, скучал. Очень.

Она не обращала никакого внимания на Уэксфорда. он расследовал убийство ее единственного ребенка, а она едва ли заметила его. Ее взгляд, ее внимание целиком оказались прикованы к мужу. Это он, когда теперь было кому приготовить чай, довольно неохотно предложил Уэксфорду остаться и присоединиться к ним.