109  

Воспоминания о том, как выглядит спящая Дженнифер, с рассыпанными по подушкам волосами, с обнаженной атласной кожей на фоне простыней, заставили его тело сжаться от мгновенно вспыхнувшего желания. Проигнорировав его, Ройс закрыл глаза. Умней обождать тащить непокорную новобрачную в постель до окончания торжества, решил он. Придется еще уговаривать ее согласиться исполнить статьи брачных обетов, в чем Ройс нисколько не сомневался, а в данный момент был попросту не в состоянии беседовать с ней на эту тему.

Нынче ночью, когда она размякнет от вина и музыки, он приведет ее к себе в постель. Но добровольно или насильно, он намерен заняться любовью с ней нынче ночью и в любую последующую ночь, когда пожелает. Если она не согласится добровольно, пойдет потому, что он захочет, — все очень просто, уверенно думал он. Но последним воспоминанием, с которым Ройс погрузился в сон, была возмутительно очаровательная и дерзкая молодая жена, растопырившая пальчики и с нахальным превосходством толкующая ему:» Сорок — это вот столько…»

Глава 19

Дженни выбралась из деревянной бадьи, закуталась в мягкий бледно-голубой халат, протянутый горничной, и раздвинула занавеси, скрывающие альков, где была установлена бадья вышиною по плечи. Объемистый халат, хоть и очень красивый, явно принадлежал кому-то, кто был гораздо выше ростом; рукава свисали дюймов на шесть ниже кончиков пальцев, а подол волочился следом на целый ярд, но одежды были чистыми и теплыми, и, проведя много дней в одном и том же грязном платье, она сочла халат божественным. Был разожжен веселый огонь, чтобы не простудиться, и она присела на кровать и принялась сушить волосы.

Горничная зашла сзади с щеткой в руке и принялась расчесывать спутанные пряди пышных волос своей госпожи, в то время как другая девушка появилась с охапкой переливающейся бледным золотом парчи, которая, по предположению Дженни, должна была оказаться платьем. Ни одна из служанок не проявляла каких-либо признаков открытой враждебности, чему Дженни нисколько не удивлялась, учитывая сделанное герцогом во дворе предупреждение.

Воспоминание об этом постоянно возвращалось, дразня Дженни словно загадка. Несмотря на напряженные отношения между ними, Ройс сознательно и публично наделил ее своей собственной властью по отношению ко всем и каждому. Он поставил ее на равную с собой высоту, что выглядело бы весьма странным для любого мужчины, тем более для такого, как он. Похоже, он совершил это из сострадания к ней, и все-таки она не могла припомнить ни единого когда-либо совершенного им поступка, включая освобождение Бренны, который не руководствовался бы тайными соображениями, служившими его личным целям.

Приписывать ему такую добродетель, как сострадание, было бы крайне глупо. Она видела собственными глазами, сколь безгранична жестокость, на которую он способен, — вплоть до убийства ребенка, швырнувшего ком грязи… Это больше, чем жестокость, это варварство. С другой стороны, он, может быть, никогда и не собирался предавать мальчика смерти; может, он попросту реагировал медленней Дженни.

Вздохнув, она оставила до поры попытки разгадать загадку своего мужа и обернулась к горничной, которую звали Агнес. В Меррике меж хозяйками и служанками вечно шла болтовня, доверительный обмен сплетнями я секретами, и хотя невозможно было представить, чтоб эти горничные когда-нибудь принялись с ней шушукаться и хихикать, Дженни была твердо убеждена, что по меньшей мере они должны разговаривать. — Агнес, — сказала она тщательно продуманным, ровным и вежливым тоном, — что это — платье, которое мне предстоит надеть нынче вечером?

— Да, миледи.

— Как я догадываюсь, оно принадлежало кому-то другому?

— Да, миледи.

За последние два часа это были единственные слова, произнесенные обеими горничными, и Дженни переживала разочарование вкупе с отчаянием.

— Кому же именно?

— Дочери бывшего лорда, миледи. Обе они оглянулись на стук в дверь, и через секунду трое крепких слуг поставили на пол огромные сундуки.

— Что там? — озадаченно поинтересовалась Дженни и, поскольку служанки, похоже, не знали ответа, спрыгнула с высокой кровати и пошла лично исследовать содержимое. В сундуках оказались захватывающие дух груды тканей, каких она в жизни не видывала, — богатые атласы, парча и бархат, расшитые шелка, мягкий кашемир, полотно, до того тонкое, что почти просвечивало. — Какая красота! — выдохнула Дженни, касаясь изумрудного атласа.

  109  
×
×