149  

Кровь отхлынула от его лица.

— Я ответил лишь на те вызовы, принять которые мне особо приказано. И отклонил больше двух сотен других.

Десятки саркастических замечаний готовы были сорваться с ее губ, но Дженни просто смотрела на него и чувствовала, что в ней все умерло. Ройс повернулся, чтобы уйти, но попавшийся вдруг на глаза Дженни кинжал Уильяма, лежавший на сундуке у стены, вселил в нее почти отчаянное желание оправдать действия своего погибшего брата. Когда муж ее потянулся к ручке двери, она заговорила:

— Я все думала, вспоминала и поняла, что Уильям мог вытащить кинжал не потому, что собирался пустить его в ход, а из предосторожности, оставаясь наедине с вами в зале. А может быть, ради моей безопасности. В тот миг было ясно, что вы гневались на меня. Но он никогда не попытался бы напасть на вас… со спины… никогда.

Это был не упрек, а утверждение, и хотя Ройс не оглянулся и не посмотрел на нее, она видела, как плечи его поникли словно от боли.

— В тот вечер, когда это произошло, я пришел к такому же заключению, — скрепя сердце проговорил он, чувствуя огромное облегчение, сумев наконец открыться. — Я краем глаза заметил направленный в спину кинжал и действовал инстинктивно. Мне очень жаль, Дженнифер.

— Спасибо, — страдальчески вымолвила она, — что не пытаетесь убедить ни меня, ни себя, будто он был убийцей. Так нам — вам и мне — будет гораздо легче…

Голос Дженни прервался; она пыталась представить, что ждет их впереди, но могла думать только о том, что у них было когда-то… и что они потеряли.

— …будет легче вежливо обращаться друг с другом, — горестно заключила она.

Ройс испустил прерывистый вздох и оглянулся.

— Это все, что вам теперь от меня нужно? — спросил он хриплым от переживаний голосом. — Вежливое обращение?

Дженни кивнула, потому что не могла говорить, И потому, что почти поверила увиденной в его глазах боли… боли, превосходившей даже ее собственную.

— Это все, что мне нужно, — удалось ей в конце концов вымолвить.

На шее Ройса запульсировала жилка, словно он пытался еще что-то сказать, но только коротко кивнул. А потом ушел.

Как только за ним захлопнулась дверь, Дженни припала к колонке кровати, и из глаз ее горячим потоком хлынули слезы. Плечи тряслись от жестоких судорожных рыданий, с которыми нельзя было больше бороться — они сами рвались из груди; она обвила колонку руками, но ноги уже не держали ее.

Глава 25

К моменту прибытия Дженни, Бренны, тетушки Элинор и Арика крытые галереи с сиденьями, расположенными на разных уровнях по восходящей, окружавшие со всех четырех сторон грандиозную арену, были уже переполнены пышно разодетыми леди и джентльменами. Над каждою галереей реяли флаги с гербами, принадлежащими всем, кто там сидел, и Дженни, оглядываясь в поисках собственного стяга, немедленно убедилась, что Катарина была права — галереи ее родичей находились напротив английских, даже сейчас замкнувшись в противостоянии.

— Смотри, дорогая… вон твой герб! — воскликнула тетушка Элинор, указывая на галерею на противоположной стороне поля. — Развевается рядышком с отцовским.

И тут, ввергнув всех трех женщин чуть ли не в панику, раздался громоподобный глас Арика.

— Сядьте тут, — приказал он, ткнув пальцем в галерею со стягом Клеймора.

Дженни, зная, что это приказ гиганта, а не Ройса — которому она, впрочем, тоже не подчинилась бы, — отрицательно покачала головой:

— Я сяду под флагом с моим собственным гербом, Арик. Войны с вами уже унесли многих, кто должен был бы сидеть в наших галереях. А галерея Клеймора полным-полна.

Но нет, она не была переполнена. В центре стояло огромное, похожее на трон кресло, которое подозрительно пустовало. Дженни знала — оно предназначено для нее. У нее сжалось сердце, когда она проезжала мимо, и казалось, все шестьсот гостей Клеймора, каждый слуга и житель деревни повернулись, следя за ней, сперва потрясенно, потом разочарованно, а многие и презрительно.

Галерея клана Мерриков, украшенная стягами с парящим соколом и крестом, располагалась между галереями клана Макферсонов и клана Дуггалов. К несчастью Дженни, в тот же миг, как кланы увидели, что она скачет в их сторону, раздался оглушительный радостный рев, становившийся с ее приближением все громче и громче. Дженни невидящим взором смотрела вперед и заставляла себя думать только об Уильяме.

Она заняла место в переднем ряду, между тетушкой Элинор и Бренной, и как только уселась, родичи, включая отца Бекки, принялись похлопывать ее по плечу и выкрикивать горделивые приветствия. Люди с соседних галерей, которых она знала — и многие вовсе ей не знакомые, — выстраивались перед ней, желая либо возобновить знакомство, либо быть ей представленными. Раз она пожелала быть принятой только своим народом, более тысячи шотландцев нынче чествовали и обожали ее, как настоящую народную героиню.

  149  
×
×