Королевство грез

— Вы отважная и красивая девушка, — сказал он наконец, — и по праву носите титул графини. Члены вашего клана, несомненно, относятся к вам именно так, как вам хочется, а может быть, даже лучше.

Она отвела глаза и, кажется, вновь загляделась в пространство.

— По правде сказать, — отвечала она намеренно лишенным всякого выражения голосом, — они думают, что меня вроде бы колдовским образом подменили.

— Что им внушило такую дурацкую мысль? — ошарашено спросил он.

К его изумлению, она решительно встала на их защиту:

— А что прикажете им думать после рассказов сводного брата о моих поступках?

— О каких поступках?

Она передернулась, снова обхватила себя руками и стала такой же, какой он впервые увидел ее на балконе.

— Не могу я об этом рассказывать, — шепнула она. Ройс глядел на нее, молча настаивая на объяснениях, и Дженни, испустив прерывистый вздох, неохотно призналась:

— О многих, но самое главное — история с утонувшей Ребеккой. Мы с Бекки были кузины и лучшие подруги. И было нам обеим по тринадцать лет, — добавила она с грустной улыбкой. — Ее отец — Гаррик Кармайкл — был вдовцом, а она — его единственным ребенком. Он любил ее до безумия, как и все мы. Понимаете, она была такой милой и невероятно красивой, даже красивее Бренны, что ее нельзя было не любить. Только из-за слепой отцовской любви ей ничего не дозволялось, дабы она себе как-нибудь не повредила. Ей не разрешалось даже близко подходить к реке: отец боялся, как бы она не утонула. И Бекки решила научиться плавать, доказать ему, что ей ничего не грозит, и мы каждое утро пораньше убегали на реку, и я ее учила.

За день до того, как она утонула, мы ходили на ярмарку и поссорились, когда я сказала, будто один из жонглеров глазел на нее неподобающим образом. Мои сводные братья — Александр и Малькольм — услышали, и Александр обвинил меня в ревности, дескать, мне самой приглянулся жонглер, что было крайне глупо. Бекки жутко разозлилась, то есть я хочу сказать, расстроилась, и при расставании велела мне не приходить утром к реке, мол, она во мне более не нуждается. Я знала, что она на самом деле совсем не хотела этого говорить и еще не умела как следует плавать, и, разумеется, назавтра отправилась на реку.

Голос Дженни понизился до шепота:

— Когда я пришла, она все еще сердилась и прокричала, что хочет остаться одна. Я решила уйти и дошла уже до вершины холма, как вдруг услышала плеск и крик, призывавший меня на помощь. Я повернулась, бросилась вниз, но не могла ее разглядеть. Я была на полпути, и ей удалось высунуть из воды голову, я видела на поверхности ее волосы. Потом услышала визг, она выкрикивала мое имя, звала на помощь… — Дженни задрожала, бессознательно растирая руки, — …но поток уже тащил ее прочь. Я нырнула, пыталась ее найти, ныряла еще, и еще, и еще, — убито шептала она, — но… не смогла отыскать. На следующий день Бекки нашли за несколько миль, ее выбросило на отмель.

Ройс поднял было руку, потом опустил, понимая, что она изо всех сил старается сдерживаться и не примет утешительного жеста, который сломает ее.

— Это был несчастный случай, — мягко проговорил он. Она испустила длинный ровный вздох:

— По мнению Александра, нет. Он, наверно, был где-то поблизости, потому что рассказывал всем и каждому, что слышал, как Бекки звала меня по имени, и это правда. Но еще он говорил, что мы поссорились и что будто бы я столкнула ее в воду.

— Как же он объяснил, что на вас была мокрая одежда? — коротко спросил Ройс.

— Он сказал, — отвечала Дженни со вздохом, — что я толкнула ее, постояла, а уж потом принялась спасать. Александру, — добавила она, — уже сообщили, что он, а не я будет наследовать отцу и носить титул лэрда. Только ему этого показалось мало — он хотел опозорить меня и добиться изгнания. После этого случая он без особого труда достиг цели.

— Каким образом?

Ее хрупкие плечи слегка передернулись.

— Еще несколько злобных выдумок и вывернутой наизнанку правды — дом арендатора был внезапно охвачен огнем в ночь после того, как я поспорила по поводу веса мешка с зерном, доставленного им в замок. Ну и другие подобные вещи.

Она медленно подняла синие, блестящие от слез глаза, к изумлению Ройса, попыталась улыбнуться и спросила:

— Видите мои волосы?

Ройс взглянул на золотисто-рыжие локоны, которыми любовался не одну неделю, и кивнул.

Дженни сдавленным голосом продолжала:

— Они всегда были жуткого цвета. А теперь стали такие же, как у Бекки… Бекки знала… как я… восхищаюсь ее волосами, — судорожно шептала она, — и… и мне хочется думать, что она мне их подарила. Дала понять, что она знает… как я пыталась ее спасти.