С любовью насмерть, Дун...

— Моя жена здесь жила, нет, не здесь, а во Флэгфорде года два после окончания войны. Воздушный полк, в котором служил ее дядя, был расквартирован во Флэгфорде. Ее тетушка имела домик.

— Расскажите, что вам известно о жизни вашей жены.

— Она родилась в Болхэме, — сказал Парсонс. Его лицо свела судорога, и он так и не смог назвать жену по имени. — Ее отец и мать умерли, когда она была маленькая, и ее взяла к себе тетка. Когда ей было около шестнадцати лет, они переехали во Флэгфорд, но ей там не нравилось. Потом умер ее дядя, — нет, он не был убит, понимаете, он умер от сердечного приступа. Они с тетушкой вернулись обратно в Болхэм. Жена окончила колледж в Лондоне и стала учительницей. Потом мы поженились. Вот и все.

— Мистер Парсонс, в среду вы мне сказали, что ваша жена всегда брала с собой ключ от входной двери. Сколько у вас было ключей?

— Всего два, — Парсонс вынул ключ и показал его Уэксфорду. — Вот мой. И еще один был… у Маргарет. Ее ключ на кольце, кольцо на серебряной цепочке, к ней приделан брелок, подковка, — и прибавил спокойно и бесхитростно: — Я ей подарил цепочку с брелком, когда мы приехали сюда. Кошелек коричневый, из пластика, с позолоченной застежкой.

— Скажите, ваша жена никогда не ходила на ферму Пруитта? Вы не знакомы с это семьей или с кем-нибудь из работников его фермы? Там работает девушка, которую зовут Дороти Свитинг. Ваша жена когда-нибудь упоминала ее имя?

Но Парсонс ничего о ферме не знал, впервые услышал о ней, когда там было найдено тело его жены. Что же касается миссис Парсонс, то она ни деревней, ни прогулками по свежему воздуху не увлекалась, а имя Дороти Свитинг ни о чем Парсонсу не говорило.

— Вам фамилия Миссал знакома?

— Нет, не знакома.

— Вы не знаете такую высокую красивую женщину с рыжими волосами? Она живет в доме напротив «Голубя с веткой». Ее муж торгует машинами. Толстый верзила, ездит в большой зеленоватой машине.

— Мы не знаем… Мы с такими людьми не знались, — его лицо судорожно дернулось, и он прикрыл глаза рукой. — Тут полно всяких снобов. У нас ничего с ними общего, нам вообще не стоило сюда приезжать, — он говорил тихо, почти шепотом. — Если бы мы не уехали из Лондона, она была бы жива.

— Зачем вы это сделали?

— В маленьких городках жизнь дешевле, во всяком случае, так кажется, пока в них не поживешь.

— Ваш переезд сюда никак не связан с тем, что она раньше жила во Флэгфорде?

— Маргарет не хотела ехать сюда, но тут для меня подвернулась работа. Бедняки не вольны выбирать, где им жить. В Лондоне ей приходилось работать. Я надеялся, что здесь, наконец, она найдет покой, — он закашлялся, но кашель был больше похож на рыдание. — И она его нашла, разве не так?

— Насколько я помню, у вас на чердаке хранятся книги, мистер Парсонс. Мне хотелось бы их внимательнее просмотреть.

— Берите их, мне они не нужны, — сказал Парсонс. — Я теперь до конца своей жизни ни одной книги в руки не возьму. Да ничего в них нет особенного. Она их и не открывала.

Берден успел пообвыкнуться в этом доме, и лестница на чердак, показавшаяся ему, когда он первый раз сюда попал, темной и Жуткой, бездонным колодцем, уже больше на него такого впечатления не производила. Солнце светило в окошки, и теперь заметен стал тонкий слой пыли, осевший на полу и на всех предметах. В золотистом, мягком освещении дом напоминал старинную Рассохшуюся шкатулку и никак не вязался в представлении Вердена с местом страшного преступления. На чердаке было душно, и Уэксфорд открыл окно. Он смахнул пыль с крышки сундука, который был побольше, и открыл его. Внутри он был забит книгами. Уэксфорд взял несколько книг сверху и принялся их рассматривать. Это были толстые романы: два романа Роды Броутон, «Эвелина» в популярном издании, и «Джон Галифакс, джентльмен» миссис Крейк. Книги были чистые, без надписей, никаких вкладок в них Уэксфорд не обнаружил. Под этими книгами были сборники рассказов для детей школьного возраста, в том числе полное собрание произведений Энджелы Брэзил. Уэксфорд отложил их в сторону, полез дальше и увидел книги определенно старинные и дорогие, в кожаных, муаровых и замшевых переплетах. Уэксфорд взял в руки том в нежно-зеленом переплете с золотым обрезом и открыл его. На титульном листе кто-то аккуратными печатными буквами вывел стихотворение:

«Была бы любовь моя розой,

А я на стебле лепестком,

Не знали б тогда мы разлуки,