Древо скорбных рук

Барри поддерживал в доме чистоту ради Кэрол — самое малое, что он мог сделать для нее. Когда он стал жить у нее — и с ней, — то внес этот пункт в негласный договор об условиях его пребывания здесь, причем по собственной инициативе. От него это и ожидалось, раз он связывался с женщиной, имеющей троих детей и занятой на двух работах.

В уборке дома для Барри не было ничего унижающего его достоинство. Его мать, узнай она про это, посмеялась бы и обязательно бы сказала, что он взвалил на себя женскую работу.

Барри мог принять как должное, что его мать убирает, стирает, чистит и моет посуду, но только не женщина, с которой живет он. Почему она обязана этим заниматься? Она трудится не меньше его, и ее труд не менее тяжел.

Он убрал разбросанные вещи, заново перестелил постель, сменил простыни. Единственная приличная мебель была как раз в этой спальне, спальне Кэрол, а теперь, значит, и его тоже. В их общей спальне.

У буфета, который Дэйв смастерил своими руками, когда супруги только въехали сюда и дом был совсем новехонький, имелись зеркальные дверцы. В них отражалась кровать. Кэрол любила, приподнявшись, сидеть в кровати по утрам и смотреть на себя. Это доставляло ей почти детскую радость, а у Барри на сердце теплело, когда он глядел на ее отражение.

Барри сложил простыни и ворох пеленок Джейсона в тележку и повез в общественную прачечную на Бевин-сквер.

Синеволосый и Птичий Гребешок с присоединившейся к ним компанией по-прежнему болтались там, но теперь сгруппировались возле старого американского авто — «студебеккера», припарковавшегося у въезда на площадь. Все его стекла были опущены, а внутри орало на полную мощность радио, оглушая округу «тяжелым роком».

Барри опять ощутил, как далеко он ушел от этих ребят, но не взгрустнул, а, наоборот, преисполнился гордости за свое положение взрослого, ответственного мужчины.

Он и Кэрол познакомились в прачечной, правда, не в этой. Стиральная машина его матери вышла из строя, и он понес пару своих джинсов в ближайшую прачечную.

Кэрол пришла туда же с двумя неподъемными сумками. У нее провели выходные старшие дети — Райан и Таня, а детский приют «На четырех ветрах» не очень-то жаловал, когда их питомцы возвращаются туда после праздников с кучей грязного белья.

Этих двух подростков Барри принял сначала за ее брата и сестру. Он подумал, что Кэрол его ровесница или даже чуть моложе. Нельзя было догадаться, что ей уже двадцать восемь лет.

Морин говорила, что у Кэрол лицо куколки, и это было правдой, но кукол так специально и изготовляют, чтобы они походили на красивых девочек В этом как раз и заложена была идея, чтобы девочки мечтали о таких дочках, вечно остающихся красивыми и не меняющихся с возрастом.

У Кэрол было округлое лицо, а верхняя губка кокетливо приоткрывала ровные зубки. Кожа светилась, словно розоватый фарфор, а головку ее венчали золотые кудряшки. Они то свивались кольцами, то ниспадали на виски и на лоб волнистыми прядями и на ощупь казались шелковистыми. А голубые, как море при ясном солнце, глаза Кэрол, встретив его взгляд, тотчас заулыбались.

Барри часто потом вспоминал, что влюбился в нее сразу, еще до того, как она с ним заговорила. Первая фраза, ею произнесенная, была самой банальной. Кэрол спросила, не найдется ли у него мелочи, чтобы запустить еще и вторую ее машину. У него не нашлось — у кого в прачечной-автомате имелась в запасе лишняя мелочь? Но он дал ей дельный совет, где раздобыть монетки.

— Пошлите вашу сестренку в газетный киоск — тут рядом, через один дом отсюда. У них всегда водится мелочь.

Она пленительно посмотрела на него и слегка опустила свои темные пушистые ресницы.

— Лесть, знаете ли, далеко вас заведет.

Барри не понял, что она имела в виду, а когда Кэрол объяснила, в чем дело, он с трудом ей поверил. И еще он не мог поверить в свою удачу, что ему выпало счастье встретить Кэрол, и он ей понравился.

Днем позже он уже навестил Кэрол дома и спросил, кто этот мужчина на фотографии, и она ответила:

— Вы чем-то похожи. Я всегда говорю — вот это мой тип мужчины.

Загрузив выстиранное белье обратно в тележку, Барри направился домой ждать ее.

И через полгода он с таким же волнением считал минуты до ее прихода, прислушивался, когда раздастся звук поворачиваемого в замке ключа. Так же? Нет, не так, а с гораздо большим чувством, чем поначалу.