Древо скорбных рук

Сейчас он чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег и обреченной медленно тухнуть. Она придумала ему наказание за многие его проступки. За то, что он иногда надсмехался над ней, представлял как свою мамочку, оставлял ее в компании одну, чтобы утащить в постель какую-нибудь дешевую девчонку.

Встречаясь после этого, Фреда лишь удивленно вскидывала брови и ни в чем его не обвиняла, но кровь под ее кожей кипела.

Вернувшись в дом, Теренс решил не тратить зря времени. Какое бы опустошение она ни произвела в доме и вокруг него, деньгами там пахло, и были ценные вещи, которые стоило немедленно продать.

Он начал искать тайники под черными волосяными коврами и шарить по книжным полкам.

Древние урны с неизвестно чьим пеплом поначалу не слишком заинтересовали его.

Одна комната была накрепко заперта сложным замком, а щель под дверью была забита деревянной планкой. В ту комнату нельзя было даже заглянуть.

Книги представляли определенный интерес. Фреда покупала все популярное литературное дерьмо, что ложилось на прилавки книжных магазинов. От странного опуса «Брачный узел» какой-то Бенет Арчдейл до последних сочинений плодовитого Дика Френсиса. На самом деле в некоторых книгах под броским переплетом было совсем иное содержание. Так, однажды Теренс обнаружил, взяв с полки творение Моррис Уэст, прельстясь картинкой на обложке, что там спрятан франко-английский словарь с дырой, просверленной от «Д» до «М». Фреда, как белка орешки, складывала в это дупло свою наличность.

Случайно ему удалось подсмотреть ее за этим занятием, и он увидел, как в дырке исчезла свернутая пятидесятифунтовая банкнота. Но сейчас, вытаскивая книги и перелистывая страницы, он терпел поражение, не находя ничего.

Теренс содрал с пола ненавистные ему черные ковры, вскрыл паркет, но кроме кирпичной основы межэтажных перекрытий ничего не обнаружил. Ни один кирпич не поддался его усилиям, не отошел в сторону, не откликнулся, выдавая тайник.

Он задрал голову вверх, осмотрел сводчатый, сделанный «под средневековье» потолок и три маленьких оконца в каждой нише под самым потолком. У этой стены располагался письменный стол Фреды, и туда указывали три стрелы, выложенные мозаикой по указке архитектора.

Стол был, конечно, самым ненадежным хранилищем, а ключи от него отсутствовали. Взяла ли она их с собой или сунула куда-то, например, в урну с египетским пеплом? Он пустил в ход все свое воображение.

У нее было что прятать помимо наличных денег. Предшествующий Теренсу сожитель говорил об акциях нефтяных компаний. Фреда прогнала его, потому что он был слишком стар для нее. Она заплатила ему кредитной карточкой с ограничением суммы и сроком пользования. Вдоволь поиздевалась.

Теренс даже не стал вскрывать ящики письменного стола — это было бы слишком примитивно, а Фреда мудрая женщина. Это он познал еще раньше в ее спальне.

Он обыскал весь ее гардероб и туалетный столик у комода с бельем, прежде чем опять спуститься вниз. Наличных он не нашел ни пенни, а все свои драгоценности она явно отдала на хранение в банк. Осмелится ли он спускать потихоньку ее столовое серебро и расчески с черепаховыми ручками? Все знают, что покупал их покойный Джон Говард Фиппс. Но что-то она должна была забыть, не учесть, сунуть в рассеянности в слабо защищенное место, например, в ящик письменного стола.

Вскрыть его оказалось не так просто. Понадобилась дрель, молоток и плоскогубцы.

Терять было нечего. Теренс шел на бой с соперником, равным ему по хитрости.

Взломанная верхняя доска откинулась с треском. В верхних ящиках денег не было. Он на это и не рассчитывал. Он полез шарить в нижних маленьких ящичках, и вдруг его палец нащупал в них дырочки.

Они были маленькими, эти отверстия, но заполненными, как мышиные норки, американскими монетами от цента до четвертака и десятком швейцарских франков. Это был еще один сюрприз от нее, а может, от ее покойного мужа.

В самом нижнем ящике хранился альбом в красивом переплете, где вместо фотокарточек красовались погашенные облигации, каждая по пять фунтов. Их выкупили за год до его встречи с Фредой, когда ее супруг был жив, и сохранили, видимо, для будущего музея в его честь. На последней странице альбома значилось имя хранителя этих ныне бесполезных бумаг, которые когда-то стоили около тысячи четырехсот фунтов. Фамилия была напечатана мелким шрифтом, но его собственная подпись была размашистая. Фреда ее ловко скопировала.