Древо скорбных рук

Они, вероятно, восприняли это как равнодушие к судьбе собственного сына.

Выяснилось, что труп ребенка был захоронен еще три месяца назад, когда его родители путешествовали по Северной Африке.

Барри высказал странное, и не вполне оправданное с его стороны желание, чтобы этот ребенок был похоронен достойно. Он предложил взять на себя расходы на похороны. Сержант его не понял, а второе его пожелание посоветовал отослать к утренней смене. Барри потребовал, чтобы его фотографии с подписью «Барри Махоун невиновен в гибели этого ребенка» были отпечатаны и развешаны полицией по всему кварталу. Или чтобы машина с громкоговорителем проехала по району и оповестила жителей о его невиновности. Он хотел быть чистым, безо всяких недомолвок и подозрений.

Мать научила его говорить только правду, и он будет говорить ее даже на пылающем костре. А если он полюбил женщину, то будет верить в нее всегда и простит ей все грехи. В таких традициях он воспитан.

Сегодня был первый выход Кэрол на работу к миссис Флеймон после возвращения той из Туниса.

Барри провожал Кэрол через Китайский мост к автобусной остановке. Он чувствовал себя рыцарем, защищающим любимую женщину, но горькая мысль не оставляла его — а кто, если понадобится, встанет на его защиту? Щемящее чувство одиночества вдруг опять овладело им, хотя рядом в обнимку с ним шла Кэрол, красивая, как всегда.

По дороге им никто не повстречался, и поэтому и вопросов никаких не было задано о том, как обстоят дела. Старый чудак, удивший рыбу в канале каждое утро в любую погоду, даже не взглянул в их сторону. Автобус Барри пришел первым, и они расстались.

Один автобус до Вуд-Грин, а там пересадка на другой. Но по какой-то случайности к остановке медленно подкатила двухэтажная махина с маршрута на Хэмпстед. Такого никогда не бывало. Никаких автобусов в тот район с этой остановки не отправлялось, но на этом на табличке значилось: «Хэмпстед». Вероятно, это был какой-то учебный рейс. Барри вспомнил адрес на бумажке, выпавшей из пальто Кэрол, — Спринг-клоуз, 5, Хэмпстед.

Теренс Ванд…

Там, правда, было написано уменьшительное Терри. Барри почему-то неприятно стало созвучие этого имени со своим собственным, будто их что-то связывало.

Теренс Ванд, живет в Хэмпстеде? Престижный адрес, ничего общего не имеющий с «вонючей трясиной» или «мусорной свалкой», как обзывала Кэрол их собственный район.

Барри сел в подошедший автобус, идущий к месту его работы, взобрался наверх и начал приглядываться к людям в автобусе и на улице. Ему стало казаться, что их стало намного больше — праздношатающихся или раскатывающих без дела в городском транспорте, чем было несколько лет назад. А ведь сейчас самый разгар рабочего дня. Без сомнения, все эти люди — безработные. Барри пугала безработица. Он не хотел даже мысль о ней допускать в голову.

Большинство мужчин были чернокожие или индийцы, быть может, выходцы из Ирландии, как и он сам, темноволосые, с грубоватыми чертами лица и злым огоньком в глазах. Некоторые обладали мужской привлекательностью, но он не заметил никого, похожего на взрослого Джейсона.

Идея зрела в мозгу Барри и наконец твердо закрепилась там. Для собственного спокойствия, а если и не спокойствия, то хотя бы чтобы сбросить часть груза, давившего на душу, он должен отправиться в Хэмпстед, отыскать нужный дом на Спринг-клоуз и поглядеть на этого Теренса Ванда.

15

Бенет была в замешательстве, прочтя в газете, что обнаружен труп ребенка.

Если они решили, что это Джейсон, она могла бы не возвращать мальчика.

В ее рассуждениях было два весьма сомнительных момента, вызывающих противоречивые чувства.

Первое — это то, что мертвый мальчик никак не мог быть Джейсоном, потому что настоящий Джейсон стоял в двух шагах от нее и кормил свою игрушечную лошадку кусочками сахара. А второе — и главное — ничего не могло быть более гибельным для нее, более враждебным ее планам и в работе и в жизни, чем ощущать себя связанной с Джейсоном.

Однако весть о находке тела погибшего ребенка странным образом обрадовала ее, за что она немедленно выразила себе порицание. Это было ужасно и недопустимо — испытывать такие чувства. Кому бы ни принадлежало это жалкое, изувеченное тельце, когда-то оно было ребенком, чьим-то ребенком, убитым намеренно или случайно в результате слишком далеко зашедшей жестокости и закопанным наспех на пустыре.