Рандеву с водяным

– Не верю, – сказал Делон. – Ты очень похожа на фотографию Вари. Просто одно лицо. Так не бывает. Ты зачем-то врешь!

– Не веришь? – вздохнула Наташа. – Тогда пошли. Я тебе кое-что покажу. И надеюсь, что потом ты от меня отстанешь. Потому что, честно говоря, я за сегодняшнюю ночь здорово устала.

И она повела нас в свою комнату. Тут она села к зеркалу. Первым делом она сняла парик с длинными, до лопаток, светлыми волосами. Под париком волосы у девушки оказались тоже светлыми, но совсем не того оттенка, что у Вари на фотографии. Но на этом чудеса не кончились. Наташа принялась снимать грим с лица. И с каждой минутой для Делона становилось очевидным, что она – это действительно не Варя.

– Черт! – выругался он и выскочил из комнаты.

Мы выбежали за ним и успели заметить, что он направился прямым ходом в комнату Марии. Оттуда послышались громкие голоса. Когда мы вбежали, то застали следующую картину. Делон, вцепившись Маше в волосы, пытался сорвать с нее несуществующий парик. Нам с Маришей пришлось вмешаться и оттащить разъяренного Делона от девушки.

Впрочем, как только он понял, что хотя волосы у Маши светлые и пострижены так же, как и у Карины на фотографии, но все же Маша – это не дочь Михаила, Делон успокоился и оставил девушек в покое.

– Пошли отсюда! – скомандовал он нам.

– Чего ты мечешься? – спросила у него Мариша, когда Делон выскочил во двор.

Но Делон не ответил. Вместо этого он вернулся назад в дом, хмуро велев нам садиться в машину. Мы послушно загрузили свои сумки, сели и стали ждать Делона. Он явился минут через десять. Сел в машину, завел ее, и мы поехали. Мелькающие за окнами вывески магазинов и лавочек ровным счетом ничего не говорили нам с Маришей. Спросить, что это был за город, у Марии мы не сообразили, а теперь было уже поздно. Но, вообще говоря, нас с Маришей гораздо больше волновал вопрос, куда мы направляемся сейчас. И вопрос этот волновал нас хотя бы потому, что Делон отвечать на него отказывался. Он нас просто не слышал, думая о своем.

– Куда мы едем? – спрашивала я у него в десятый раз.

– Это не те девки! – вместо ответа возмущался Делон, беседуя сам с собой. – Зря приехали!

– Ну да, – кивали мы. – Это не дочери Михаила. Он всех одурачил. Сам спрятал своих дочерей где-то в другом месте, а в Турцию под их именем отправил двух проституток.

– Но все-таки, куда мы едем? – спросила я без всякой надежды, что Делон ответит.

Но чудо свершилось. Делон отвлекся от своих мыслей и посмотрел на меня.

– Домой мы едем! – хмуро ответил мне Делон. – Куда же еще?

И он посмотрел на меня очень удивленно: мол, куда же я еще собиралась?

– А искупаться? – уныло спросила я. – Мы же так и не искупались!

– Если хочешь, то можешь оставаться тут и купаться хоть до посинения! – злобно прорычал Делон, – а у меня и в Питере есть дела. И так я потратил чертову уйму времени на эту дурацкую затею. Угробил почти три дня, если считать с дорогой, для того, чтобы найти каких-то двух дешевых шлюх. И главное, так и не понял, кому и зачем могло понадобиться убивать Алену.

Мы сочувственно покивали.

– Я-то думал, что, найдя дочерей Михаила, я смогу добраться и до него самого, – почувствовав нашу поддержку, продолжал Делон. – Я ведь уверен, что смерть Алены как-то связана с тем, что этот придурок обратился к ней в агентство за помощью.

– По крайней мере, теперь мы знаем, что Михаил не продавал своих дочерей в публичный дом, – сказала Мариша, надеясь утешить Делона, но просчиталась.

– Какое мне дело до того, собирался он продавать своих девиц или не собирался? – снова завелся Делон. – Мне нужно найти Михаила и вытрясти из него всю правду.

Делон выглядел таким несчастным, что нам даже стало жаль его.

– Послушай, Делон, – начала я, – знаешь, оставь ты эту затею.

– Какую? – сердито спросил Делон.

– Ну, не стоит тебе искать Михаила, – сказала я.

– Почему это? – удивился Делон.

– Ну, дело в том, что он мертв, – ответила я и зажмурилась, приготовившись к взрыву.

Взрыва не последовало. Зато машина остановилась. Через несколько минут мне надоело сидеть зажмурившись, и я открыла глаза. Делон сидел рядом и смотрел на меня. Трудно сказать, чего в его взгляде было больше: отвращения, недоумения или обиды. Во всяком случае, ни одно из чувств, которые он сейчас испытывал к нам с Маришей, нельзя было назвать теплым.