Ягуар и рыжая сеньорита

 Ой, нет. Созерцать под своим окном труп, даже такой красивый, мне не хотелось. Но то, что из-за меня готовы умереть - приятно ласкало самолюбие. По всем правилам я должна была бы принять оскорбленный вид и указать, что неприлично компрометировать девушку такими поступками. Но вместо суровой проповеди принялась подыскивать вежливые слова, чтоб не очень обидеть. И пока раздумывала - в руке незнакомца появился цветок. Он поцеловал его и бросил на подоконник. Я протянула руку и подобрала подарок. Это оказалась ветка шиповника. Но цветы его были необычного белого цвета. У меня в голове тут же зазвучали слова песни:

 Белый шиповник, дикий шиповник,

 Краше садовых роз.

 Белую ветку юный любовник

 Графской жене принес...

 Хотя незнакомец был явно не юн...

 Мужчина исчез. Похоже, не желал продолжать разговор. И я этому только радовалась. Мне было приятно, что я ему нравлюсь. Да и какой бы девчонке это не понравилось? Из-за меня этот красавец ночи простаивает под окном, но хотела ли бы я с ним встречаться? Не знаю. Или все-таки чего-то опасаюсь?

 Я поставила ветку в вазу с водой.

 Почему этот человек не появляется днем и не заходит к дяде? Может, он с ним в ссоре? Или он из бандитов?

 Я подошла к зеркалу и кокетливо улыбнулась своему отражению. Как всякой девушке, мне хотелось верить, что я - самая обаятельная и привлекательная. И если даже мой поклонник бандит, то обязательно влюбится и исправится.

 Я продолжала любоваться собой. Всем удалась, вот только эти волосы... Все время хотела перекраситься, а теперь до конца своих дней придется быть рыжей. Вроде бы в Древнем Риме патрицианки отбеливали волосы при помощи золы. Но каким образом?

 Утром в комнату вошла няня.

 - Вставай, дочка. Скоро подадут завтрак. Что-то долго ты сегодня заспалась...

 Няня замолчала, резко оборвав фразу. Выражение ее лица мне не понравилось. Она с изумлением и каким-то страхом разглядывала цветы шиповника.

 - Элина, откуда они? Вчера я их не видела.

 Я покраснела. Кажется, старушка решила, что я по ночам хожу на свидания. Я лихорадочно искала отговорку, а няня меж тем продолжала:

 - Этот кустарник растет только в одном месте. И оно пользуется очень дурной славой. Люди стараются объезжать его стороной.

 Фу, а я только хотела сказать, что увидела куст у обочины и сорвала. Няня совсем престала бы мне доверять.

 И я, не моргнув, солгала:

 - Няня, ты мне слова не даешь вставить. Ветка лежала на крыльце ресторана. Красивые цветы. Необычные. Я и взяла.

 Старушка заохала:

 - Девочка, никогда не подбирай ничего брошенного. А то и порчу наведут, и сглазят, и приколдуют.

 Няня завернула ветку тряпку и унесла, чтобы сжечь.

 Мне так стало жаль подарок, что я хотела обвинить няню в пристрастии к суевериям, но... Вспомнила, как я оказалась в этом мире и прикрыла рот. Действительно, есть такие стороны нашей жизни, к которым лучше не прикасаться.

 Я продолжала бурчать и возмущаться, но больше для того, чтобы отвести душу. Не понять старушке, что влюбленный человек способен на все! Знала бы, как стойко незнакомец проводит ночи под моим окном. Но знать-то как раз она не должна. А то нажалуется дяде, и под окнами будет дежурить стража.

 В холле меня поджидали два моих охранника, весело перебрасываясь шуточками со служанками. Я вышла к ним и поздоровалась:

 - Прекрасно выглядите, сеньорита, - сделал мне комплимент Дэн.

 А Берт добавил:

 - Никогда не думал, что доведется охранять столь очаровательную девушку.

 Опять зубоскалят. Но, как говорится: пустячок, а приятно. Кто не любит, когда его хвалят?

 Мы направились в мою таверну.

 По дороге Берт вдруг сказал:

 - Сегодня ночью нашли мертвую девушку. И преступника не поймали.

 Я сразу подумала: ай да сеньор Марко! Решил попугать. И что он за меня так переживает?

 Хотя почему беспокоится, понятно: это просто его работа. И еще потому, что я - сестра его приятеля Пита. А мне бы хотелось, чтоб он переживал именно из-за меня.

 У таверны дожидался Пит. Он теперь целые дни проводил на своем судне, возмужал, загорел. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, придавая ему вид заправского морского волка.

 - Ли, ты не знаешь, куда подевался Марко? Я о нем тревожусь...