Властелин суда

У стены напротив санитары, загородившись от камер репортеров, подняли на носилки тело Коннели. Скрюченные ноги его растянули, как мехи аккордеона, и выпрямили. Тина попятилась; вытирая слезы, глядела она, как носилки с Коннели покатили к стеклянным дверям и вспышкам камер. Дежурные в студиях уже, наверное, ждут не дождутся последней информации и живенькой пленки об очередной перестрелке в одном из сан-францисских небоскребов.

— Для местных жителей что тебе цирк. Второй раз за день мы ухитряемся подсыпать перцу в их пресное существование, — сказал Гордон. — Знаете, ведь я мог бы арестовать вас за отсутствие разрешения на это оружие. Сам не пойму, почему я этого не делаю.

Слова эти прозвучали убедительно, однако Слоун знал, что детектив не станет его арестовывать. Ведь Слоун спас жизнь Тине. И его версия подтвердилась. Мертвый уборщик служил тому очевидным доказательством. А кроме того, Гордону было сейчас не до разрешений на оружие, ему предстояло много хлопот, в том числе и отправка в больницу. Говорил это он лишь с досады и бравируя. Гордон озабоченно вздохнул.

— У вас нет никаких предположений, кто бы это мог быть?

Слоун опять окинул взглядом мертвое тело — ужасающая окровавленная, испещренная дырами от пуль груда мяса — уборщик походил теперь на жертву гангстерской разборки. Одной из пуль ему вышибло левый глаз. По просьбе Слоуна коронер приподнял рукав его футболки — и показалась татуировка: орел выпустил когти и держит нож в клюве. В точности как описывала Мельда. Не считая этого, с телом обращались почтительно и даже благоговейно, словно то было какое-то ценное произведение искусства. Возле него стояли люди, некоторые щелкали фотоаппаратами, но никто к нему не прикасался — это было запрещено, сначала должны были проделать свою работу судебные эксперты — заснять место преступления и зафиксировать точное местоположение всех предметов.

На уверения Слоуна, что он не знает этого человека, Гордон отвечал сдержанным недоверием, которого и не пытался скрыть.

— Все равно что глядеть, как кто-нибудь со скалы прыгает, — сказал он. — Побежденный, лицом к лицу с превосходящим его вооружением противником, не имея ни единого шанса, он тянется к оружию. Просто волосы дыбом. Это ж прямо самоубийство. И он предпочел смерть. — Гордон опять покосился на Слоуна: — И вы хотите меня уверить, что не имеете к нему никакого отношения? Не очень правдоподобно, мистер Слоун, скажу я вам!

Винить Гордона Слоун не мог. Детективу тоже нелегко пришлось. К несчастью, со смертью этого мужчины все их вопросы относительно того, кто он такой, что и по какой причине ему было надо, оставались без ответа. Слоун подозревал, что и папка в конверте, о котором он Гордону ничего не сказал и не собирался говорить, дела не прояснит. И не приблизит разгадку.

Гордон захлопнул блокнот и указал шариковой ручкой на лежавший возле тела уборщика автоматический пистолет.

— Это AC-556F, пистолет-пулемет. Четыре года армейской службы прилипают как хорошо нажеванная резинка, а то, что этот сукин сын побывал в армии, видно сразу. И дело не только в татуировке. Кто бы он там ни был, он профессионал и действовал умело. А такого рода типы обычно в одиночку не работают, Слоун. Понятно, о чем я говорю?

Слоун и сам пришел к тому же заключению. Четыре года в морской пехоте для него также не прошли даром.

— Будьте в пределах досягаемости, — сказал Гордон, когда согласился признать необходимость поездки в больницу. Он встал, накинул на плечо пиджак, санитары встали рядом, готовые его сопроводить. — Я буду вам звонить, и мы еще побеседуем. Так и знайте.

Слоун прошел туда, где стояла Тина; она ежилась, обхватив себя руками, словно ей было холодно.

— Ты в порядке?

Она кивнула, а затем, повернувшись, уткнулась головой ему в грудь; плечи ее содрогались в безмолвных рыданиях. Слоун не мешал ей выплакаться. Спустя минуту он обнял ее и повел в глубь вестибюля к задним дверям. Женщина в темных очках и рукавицах склонилась над уборщиком, тщательно осматривая тело. Когда они проходили мимо, Слоун вдруг услыхал:

— Господи Боже! Нет, ты только взгляни, Фрэнк!

Гордон приостановился и взглянул. Женщина приподняла руку уборщика — на ладони были видны безобразные шрамы, перерезавшие кончики пальцев, — следы какой-то ужасающей, самостоятельно нанесенной травмы.

— Отпечатков пальцев не снимешь, — сказала она.