Сваха для монаха

— Помойки? — непонимающе вытаращился Евгений.

— Ну да. Как насчет мусорного бака возле нашей гостиницы?

Теперь Евгений смотрел на нее как на настоящую сумасшедшую. Просто беда с этими мужиками! Каждый считает себя прирожденным лидером, а как до дела дойдет, телок телком.

— Мусорный бак, куда мы выкинули пакет с нашей злополучной бутылкой! — попыталась растолковать Мариша. — Возле него не видели какой-то подозрительной суеты?

— В смысле, как кто-то переливал бы из одной склянки яд в нашу бутылку? — дошло до Евгения.

— Да!

— Не знаю я! Мы с капитаном к помойке не ходили. И никого не расспрашивали.

Вот! Что и требовалось доказать! Мужчины только рассуждать могут, главным образом о собственной значимости. А когда доходит до главного, все приходится делать бедным убогим женщинам. Хорошо знакомые с подобным положением дел подруги особенно не удивились. Роптать вслух тоже не стали. А вместо этого отправились в гостиницу и хорошенько перетрясли всех, кого им удалось разыскать в этот поздний час.

Нельзя сказать, чтобы их расспросы о том, кто и когда в последний раз посещал мусорный бак с отходами и кого они там встретили, вызывали у постояльцев гостиницы большое оживление. Но, узнав, что речь идет о расследовании убийства, послушно напрягались и выдавали более или менее ценные сведения. Наиболее ценными, на взгляд подруг, являлось упоминание о каком-то маргинального вида типе, который ошивался возле помойки именно тем вечером, когда был отравлен Владимир.

Его видел один из постояльцев гостиницы. Окна его комнаты выходили как раз на то место, где стояли мусорные баки. Он был уже в возрасте. И, мучимый бессонницей, частенько просиживал возле окошка целыми ночами.

— Причем было уже довольно поздно, — говорил он. — На дворе стемнело. И я еще удивился, что этому типу нужно возле помойки.

— Вы его знаете?

— Никогда ни прежде, ни потом его не видел.

— А как он был одет?

— В темный свитер с белыми узкими полосками. И брюки.

— А волосы?

— Обычные волосы.

— А лицо?

Лица свидетель в темноте не рассмотрел. Но уверял, что мужчина был не слишком юн, но и не очень стар. Лет сорок — сорок пять. При этом двигался он как-то странно. Словно приволакивая одну ногу. И дергаясь, когда при ходьбе неудачно наступал на нее.

Подруги были в недоумении. Хромой незнакомец в темном полосатом свитере в поле их зрения до сих пор не попадался. Но, может быть, они знают в деревне не всех? И они пошли к девушке-администратору Верочке, их помощнице и палочке-выручалочке. Но и она, сколько ни старалась, не смогла вспомнить мужчину с такими приметами.

— Дед Игнат у нас хроменький, — говорила она. — Так он с костылем ходит. Иначе никак. Потом баба Тата хромает. И еще несколько бабок у нас артритом мучаются, потому хромают. А молодых мужчин и чтобы хромали… Нет, таких я вам не назову!

Подругам оставалось только предположить, что худой незнакомец в полосатом свитере охромел недавно и вследствие какого-то несчастного случая. И сейчас по этой причине сидит у себя дома. И на улицу носа не кажет. Ждет, когда его нога отболит. Но тогда было непонятно, почему этот человек, которого явно мучила больная нога, притащился к гостиничным мусорным бакам и что-то в них искал.

— Дома бы сидел, ногу лечил, — заявила Катька. — Зачем по помойкам шастать с больной-то ногой?

Мариша тоже считала, что для этого у подозрительного незнакомца должна была быть очень веская причина. И мысленно поставила себе новую задачу — найти этого незнакомца и выяснить, какого лешего ему понадобилось возле их гостиничной помойки.

Глава 7

Следующий день для Мариши начался со звонка тетки Симы. Это стало уже напоминать какой-то печальный ритуал. Днем Мариша держала телефон выключенным, опасаясь вербальных атак тетки Симы. Потом сдавалась, телефон включала. И утром тетка Сима звонила ей самой первой. Причем больше никто до Мариши не дозванивался. Только тетка Сима.

Но на этот раз тетка Сима не стала требовать, чтобы племянница срочно вернулась в город.

— Хочу тебя проинформировать о том, что твоего дядю уже выписали из больницы, — сухо произнесла она и прибавила: — Сама не знаю, зачем я тебе об этом сообщаю. Тебе ведь плевать на его самочувствие.

— Ну что ты, тетя!

— Конечно, плевать!

— Не плевать! Как его здоровье?