199  

В тридцатых годах его заключили в Шлиссельбургскую крепость, оттуда его выпустили в 1856 году.

«Для моего счастья нужен блеск красок и металлов… природа дала мне чувства пылкие», — писал Медокс в своих записках.

Судьба Романа Михайловича Медокса представляет загадку для русских историков. При Александре I он был заточен в Шлиссельбургскую крепость и просидел там четырнадцать лет как опасный преступник.

Впервые Медокс обратил на себя внимание в 1812 году. Трудно сказать, сколько лет ему было тогда. Сам авантюрист говорил, что родился в 1795 году, его племянник утверждал, что 8 июля 1789 года, жандармы — в 1793 году. Он был сыном выходца из Англии Михаила Григорьевича Медокса, ставшего в Москве видным театральным деятелем. Не исключено, что его как учредителя и многолетнего директора московского Большого театра приглашали ко двору императрицы, где он показывал свои механические и физические опыты, к которым питал слабость. Его диковинные часы были показаны в 1872 году на Московской политехнической выставке. Как выяснилось, Роман Медокс был рано изгнан из отцовского дома за распутный образ жизни. Получив хорошее и разностороннее образование в доме своего отца, Медокс поступил на военную службу, где мог сделать блестящую карьеру, но, унаследовав отцовский размах и стремление к внешним эффектам, склонность к чудесным превращениям и переодеваниям, Роман всю свою предприимчивость направил на авантюры. Вскоре он сбежал из части, прихватив полковую кассу. На похищенные деньги он сшил себе производивший внушительное впечатление гвардейский мундир, и началась его кавказская эпопея…

"Какой странный со мной случай: в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?" Такие или примерно такие слова произносил, проникновенно глядя в глаза собеседника, блестящий кавалерийский офицер, показав предварительно бумаги, свидетельствовавшие о том, что он следует на Кавказ по делам государственной важности.

Это повторялось в Тамбове, Воронеже и других городах, лежавших на пути молодого человека в мундире поручика лейб-гвардии конного полка. Вид подобного мундира вызывал в те дни у восторженных провинциальных дам необычайный прилив патриотических чувств, многим внушал особое расположение к его обладателю, ибо шел 1812 год.

Прибыв в Георгиевск — тогдашний административный центр Кавказа, — молодой человек назвался Соковниным, адъютантом министра полиции Российской империи генерала А. Д. Балашева. Он предъявил местным властям составленные по всей форме документы, где говорилось, что податель сего уполномочен царем и правительством набрать для войны с Наполеоном ополчение из кавказских горцев.

В Георгиевске постоянно в честь столичного гостя устраивались балы и обеды, каждый чиновник непременно хотел засвидетельствовать ему нижайшее почтение, полагая втайне, что это может способствовать дальнейшей карьере. Вице-губернатор, загипнотизированный прочитанным предписанием оказывать всемерное содействие Соковнину, едва тот потребовал, без малейших колебаний распорядился в обход установленных правил выдать ему из казенной палаты десять тысяч рублей, необходимых якобы для обмундирования будущего войска.

С подлинным энтузиазмом взялся помочь юному адъютанту министра полиции генерал-майор С. А. Портнягин, олицетворявший собою на Кавказе военную власть. Он лично сопровождал Соковнина в поездке по крепостям Кавказской линии, учинял смотры, рассылал воззвания.

Одним словом, все шло как нельзя лучше. Энергичный Соковнин, окруженный лестным вниманием, развернул бурную деятельность, направленную на «спасение отечества». Единственное, что помешало ему довести до конца эту «благородную миссию», — нетерпеливое желание местных властей как можно скорее уведомить Петербург о своем служебном рвении.

В адрес военного министра, министра полиции и министра финансов полетели соответствующие рапорты. Узнав об этом, предприимчивый адъютант министра полиции явился к георгиевскому почтмейстеру и потребовал, помахивая неким «секретным» листком бумаги, чтобы ему, Соковнину, в обязательном порядке выдавалась для просмотра вся официальная корреспонденция — как отправляемая в столицу, так и поступающая оттуда.

Таким образом ему удалось перехватить наиболее компрометировавшие его донесения. Не довольствуясь этим, Соковнин попросил у чрезвычайно благоволившего к нему генерала Портнягина выделить специального офицера, с которым он поспешил отправить собственные рапорты на имя министра полиции А. Д. Балашева и на имя министра финансов Д. А. Гурьева. Он писал, что заслуживает снисхождения, так как преступил законы не из корыстных побуждений, а из желания помочь родине в тяжелую минуту. При этом он ссылался на пример Жанны Д'Арк, Минина и Пожарского, скромно умалчивая о том, что его «предшественники» не пользовались подложными векселями.

  199  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×