Друзья в верхах

Возникшая было надежда исчезла, и Патта потерял к этому интерес.

— Вы звонили адвокату, синьор? — спросил Брунетти.

— Да. Донатини.

Брунетти скрыл свое удивление за коротким кивком: адвокат, которого нанимали главным образом для защиты обвиняемых, связанных с мафией, будет оказывать юридическую помощь сыну вице-квесторе Патты!

— Хотел бы вас просить, комиссар…

Тут Патта замолчал, обдумывая, как ему лучше выразиться.

— Не стоит даже говорить об этом, синьор, — заверил его Брунетти. — Разумеется, я буду молчать.

Как бы он ни относился к тому, что делал Патта, он не хотел ставить начальника в неловкое положение, выслушивая просьбу никому не проговориться об их разговоре.

Патта немного успокоился, поднялся, проследовал вместе с Брунетти до двери и открыл ее перед ним. Он не предложил руки, однако произнес короткое «спасибо» и закрыл дверь.

Брунетти увидел, что синьорина Элеттра все еще сидит на своем рабочем месте, хотя вместо папок и бумаг у нее на столе лежало нечто объемное и глянцевое. Подойдя поближе, он обнаружил, что она изучает весенний выпуск журнала «Вог».

— Его сын? — спросила она, отрывая взгляд от журнала.

Вопрос был задан неожиданно, и Брунетти не нашелся что ответить и пошутил:

— Вы установили в кабинете начальника подслушивающее устройство? — И тут же подумал, а не сболтнул ли он лишнего.

— Нет. Сегодня утром ему позвонил молодой человек, он был очень взволнован, потом позвонил кто-то из полиции Джезоло. И когда вице-квесторе поговорил с ними, то попросил меня найти номер телефона Донатини.

Брунетти не в первый раз задумался о том, не предложить ли синьорине Элеттре бросить секретарскую работу и присоединиться к полицейскому корпусу — стать профессиональным детективом. Но он понимал, что она скорее умрет, чем наденет форму.

— Вы знаете его? — поинтересовался Брунетти.

— Кого — Донатини или молодого человека?

— И того и другого.

— Я знаю их обоих, — сказала она. И решительно заключила: — Оба они — дерьмо, но Донатини лучше одевается.

— Он вам что-нибудь объяснил? — кивнул Брунетти в сторону кабинета начальника.

— Нет, — равнодушно отозвалась первая красавица квестуры. — Но если бы мальчишка кого-нибудь изнасиловал, то это попало бы во все сегодняшние газеты. Поэтому предполагаю, что он запалился с наркотиками. Донатини должен будет все уладить.

— Вы думаете, он способен на изнасилование?

— Кто, Роберто?

— Да.

Она задумалась на мгновение и затем произнесла:

— Нет, мне кажется, нет. Он высокомерный, с большим самомнением, но не совсем уж испорченный.

Что-то заставило Брунетти спросить:

— А Донатини?

Тут синьора Элеттра без колебаний ответила:

— Этот способен на все.

Она разглядывала фотографии весенних моделей, лениво переворачивая страницы.

— Я и не знал, что вы знакомы с ним.

— Да, знакома.

И она перевернула очередную страницу.

— Он попросил меня помочь ему.

— Вице-квесторе?

Она удивленно подняла глаза.

— Да.

— И вы возьметесь за это?

— Если смогу, — ответил Брунетти.

Она внимательно посмотрела на него, затем вновь занялась журналом.

— Не думаю, что серый цвет долго будет в моде, — задумчиво произнесла она. — Мы все уже устали от него.

Синьорина Элеттра была одета в шелковую блузку персикового цвета и модный черный жакет с высоким воротом, элегантность которого способен был оценить даже неискушенный глаз комиссара Брунетти.

— Наверно, вы правы. — И он, пожелав ей хорошего вечера, вернулся в свой кабинет.

10

Ему пришлось позвонить в справочную, чтобы узнать телефон «Луксора», но, когда он набрал номер дискотеки, человек на другом конце провода сообщил ему, что синьора Берточчо здесь нет, и наотрез отказался дать номер его домашнего телефона. Брунетти не сказал, что он из полиции, еще раз позвонил в справочную, и ему без всяких проволочек назвали телефон квартиры Луки.

— Самовлюбленный дурак, — пробормотал Брунетти в адрес недоверчивого собеседника, набирая номер.

После третьего гудка низкий голос с хрипотцой произнес:

— Берточчо.

— Ciao, Лука, это Гвидо Брунетти. Как жизнь?

Официальный тон тут же сменился на дружеский.

— Чао, Гвидо! Прекрасно. От тебя целую вечность не было вестей. Как ты, как Паола, дети?