Веник алых роз

Что-то в этой истории с внезапно проснувшейся у Климентия страстью к не слишком интересной внешне Нинель, которая к тому же была весьма посредственной актрисой, не устраивало Маришу. Не мог такой человек, как Климентий, вот так взять и влюбиться в Нинель. Не мог, и все тут! Но между тем он тратил на нее огромные суммы денег. Зачем, если он ее не любил? И Мариша решила, что сразу же поговорит об этом с Нюрой.

Но обычно словоохотливая женщина словно воды в рот набрала.

– Ничего не знаю, – твердила она словно попугай. – Сестра со мной своими делами не делилась. Знаю, что был у нее этот банкир. Что любил мою сестру без памяти. Карьеру ей сделал, квартиру эту подарил, вообще всегда поддерживал.

А когда Мариша попыталась настаивать, женщина на нее разозлилась.

– Чего тебе, больше всех надо? – закричала Нюрка. – Завидно тебе, что банкир этот в Нинку влюбился? Чего ты все у меня о нем выспрашиваешь?

К этому времени к Нюрке уже присоединились двое их родственников. Это были муж с женой с совсем простецкими лицами. Оба они уже успели выпить за помин души родственницы и теперь дружно выступили в ее защиту. Так что Марише пришлось спешно ретироваться, от души хлопнув дверью. Оставаться дольше в этой квартире Марише не хотелось. И она пошла прощаться к Нюре. Но, дойдя до плотно прикрытых дверей кухни, внезапно замерла на месте, услышав заданный приехавшей родственницей Нинель вопрос:

– А что, верно, Нюрка, что Нинель-то с этим своим банкиром у вас в деревне познакомилась?

– С чего ты взяла? – угрюмо спросила Нюрка.

– Танька твоя сболтнула, – пояснила тетка. – Что он там делал-то?

– Тебе тоже больше всех надо? – зло поинтересовалась у нее сестра Нинель. – И с чего вы такую чушь взяли?

– Так говорю же, дочка твоя рассказала.

– Слушай ты ее больше! Будто бы не знаешь, она у меня никогда особым умом не отличалась. А как в возраст вошла, книжек дурацких про любовь начиталась, вечно ей всюду тайны какие-то мерещатся. Если бы не успевала по хозяйству поворачиваться, так точно бы ее уже двадцать раз за ее фантазии глупые прибила. Ты меня знаешь, у меня не больно-то забалуешь. Люблю, чтобы и дом, и хозяйство в порядке были.

– Верно, в этом ты у нас, Нюрка, молодец, – подтвердил женский голос. – Ты всегда умела в жизни поворачиваться. Только вот в толк не возьму, с чего это Нинка тебе свою квартиру отписала? Вы с ней и не ладили никогда.

– Мы? Да ты что придумала, тетя Маша? – возмутилась Нюрка. – Мы же с Нинкой – родные сестры.

– Так-то оно так, – согласилась женщина. – Только вы с ней еще в детстве вечно дрались. В волосья друг другу вцепитесь и орете на все село, пока вас отец обеих ремнем не охладит.

– То в детстве было, – возразила Нюра. – А с возрастом мы обе поумнели и поняли, что в этой жизни нужно друг за дружку крепко держаться, коли пропасть не хочешь.

– Это когда же вас такая светлая мысль посетила? – хмыкнула тетка. – Уж не тогда ли, когда вы на твоей свадьбе с Нинкой в кровь разодрались, потому что она с женихом твоим целовалась, а ты их застукала?

– Что ты, тетя Маша, такие все глупости вспоминаешь, – вроде бы шутливо отозвалась Нюра, но по ее голосу было слышно, что тема ей здорово неприятна и она бы с радостью свернула разговор. – Это когда было? Мы уж с Нинкой с тех пор сто раз помирились.

– А чего же ты тогда возле ее Петра все увивалась? Нужен он был тебе? Нет, не нужен, просто сестре хотелось отомстить!

– Так она с ним развелась!

– Точно, только я точно помню, что это почти сразу же после похорон вашего отца случилось. Ты там тоже все возле Петра крутилась. Ну и докрутилась! Он в город от тебя удрал. А Нинка еще осталась, матери помочь. И не стыдно тебе было? На похоронах собственного отца такое отчудить? Вроде другого случая подождать не могла. И точно, Нинка после того раза с мужем-то своим и развелась. И то сказать, одно дело с женихом на свадьбе поцеловаться, а другое – с мужем сестру застать, когда еще и тело отца опустить в могилу не успели.

– Тебе-то что? – крикнула Нюрка, явно уже готовая взорваться. – Тоже мне столп нравственности. Знаю я, чего вы приперлись! И чего меня тут хаете, тоже знаю!

– А то, что наглая ты всегда была, Нюрка, – воинственно ответила ее родственница. – Никогда ты мне не нравилась. И в детстве редкой нахалкой была и такой же теперь осталась. Вечно все под себя загрести хочешь.