Змеиный зуб

— Я действительно импульсивная, — сказала Синди. — Но мое решение бросить учебу в аспирантуре и поступить в полицейскую академию не было спонтанным. Я в самом деле этого хочу.

— Откуда ты знаешь? — с ходу врезался в разговор вновь появившийся в гостиной Декер. — Ты же ни малейшего понятия не имеешь, что это такое — быть полицейским.

Обе женщины обернулись с таким недовольным видом, будто он помешал их беседе.

Ну что ж, и прекрасно, подумал Декер. Пусть этот вопрос решает Рина. Ему отчаянно захотелось сесть в «порше» и погнать его на скорости 120 миль в час прочь от дома. Однако вместо этого он снова уселся на диван и потер виски.

— Синди, давай сделаем так, — сказал он. — Поговорим обо всем спокойно. Сначала я расскажу тебе о работе полицейского, потом ты задашь мне вопросы. И если после всего этого ты не изменишь своего решения... что ж, начинай учебу в академии.

— Что это с тобой случилось за десять минут? — спросила Синди.

— Наверное, он подслушал, как я распространялась тут о том, как люблю его, и теперь чувствует себя виноватым, — предположила Рина.

— Я просто все просчитал, — проворчал Декер.

— Смотри не ошибись.

— Ну так как? — обернулся Декер к дочери, не обращая больше внимания на жену.

— Папа, — сказала Синтия, — я с огромным удовольствием поговорю с тобой о моем решении. Я буду очень рада выслушать твои соображения и все то, что ты сочтешь необходимым мне сообщить, исходя из своего опыта. Но независимо от того, что ты мне скажешь, я все равно буду учиться в академии.

— Откуда в тебе это упрямство?

— Питер... — предостерегающе произнесла Рина.

— Но она в самом деле упряма, словно мул.

— Нет никакой надобности называть ее всякими...

— Почему ты так боишься правды? — спросил Декер.

— Послушайте, я устала и хочу домой, — сказала Синди.

— А матери ты уже об этом рассказала?

Синди вздохнула.

— Значит, ты ей ничего не рассказывала. — Декер снова заходил по комнате. — Великолепно. Мало мне в жизни всякой мерзости в виде маньяков, убивающих людей десятками, так еще и...

— Папа, мне очень жаль, что тебе приходится заниматься такими жуткими вещами. Должно быть, это в самом деле ужасно. И конечно же, я вовсе не хочу усугублять твой стресс.

— Но тем не менее делаешь это.

Наступило молчание. Затем Синди снова вздохнула.

— Ладно, я пойду. Поговорим позже, когда все немного утрясется. — Она улыбнулась отцу. — Спокойной ночи.

Внезапно Декер остановился и, резко опустившись на стул, уставился в окно таким взглядом, что стало ясно — мыслями он где-то очень далеко, может быть, за тысячу миль отсюда.

— Она пожелала тебе спокойной ночи, Питер.

— Спокойной ночи, спокойной ночи, — тихонько пробормотал он.

— Да обними же ее, господи.

Синди подождала немного, но Декер не двинулся с места.

— Питер, ты слышал... — начала было Рина.

— Да, я слышал, что ты сказала, — оборвал ее муж.

Синди почувствовала, как глаза ее опять наполняются слезами, но сумела быстро взять себя в руки.

— Ничего, все в порядке, Рина, — сказала она. — Каждому человеку нужно жизненное пространство, куда не допускается никто. Даже родителям.

Она еще немного помедлила, но, поскольку Декер продолжал сидеть, пожелала Рине доброй ночи и тихонько вышла. Вскоре раздался звук заработавшего мотора ее машины, который затем стал постепенно удаляться и через какое-то время совсем затих.

Молчание нарушила Рина.

— Ты должен был обнять ее, Питер, — упрекнула она мужа. — Твоя непримиримость выглядела просто ужасно. Не дай бог, конечно, но представь себе, что твоя дочь попадет в аварию или вообще с ней что-нибудь случится. И как ты в этом случае будешь себя чувствовать?

— Отвратительно. Я никогда бы себя не простил.

— Тогда как ты мог позволить ей уйти так, вместо того чтобы попрощаться с ней по-людски?

Питер обернулся к жене, и она увидела на его глазах слезы.

— Потому что... Я боялся, что если обниму ее, то никуда уже больше не отпущу.

10

В здании отделения полиции стоял арктический холод. Интересно, почему городские власти считают необходимым поддерживать в помещениях Девонширского отделения такую лютую стужу, подумал Декер, но тут же решил, что дело вовсе не в температуре воздуха, а в его собственном настроении, которое было хуже некуда по той причине, что дела шли весьма неважно. Он уселся за стол, глядя на своих сотрудников, расположившихся перед ним полукругом, этаким своеобразным защитным барьером. Голова отчаянно болела, и лейтенанту оставалось лишь надеяться, что ибупрофен проявит свои магические обезболивающие свойства. Декер кивнул Оливеру, давая понять, что тот может начинать.