Аленький цветочек

На этом месте Гринберг обычно вскакивал как подброшенный. И больше уже заснуть не мог. Спасибо тренированной психике хоть за то, что выдёргивала его из сна, когда тот делался уже вовсе невыносимым…

Так прошла неделя. Грин потерял аппетит, осунулся, стал с ужасом ждать приближения очередной ночи – и, естественно, сделался холоден с американкой. Какая любовь, если каждую ночь мерещится чёрт (вот именно, чёрт!) знает что!

Мисс Айрин отреагировала незамедлительно. Вначале закатила Додиковичу сцену ревности, обвинив его в измене ей, любимой, с этой толстозадой каракатицей Виринеей. Потом подстерегла мывшегося в озере Борю Капустина и как бы невзначай, но очень интимно прижалась к нему:

– Excuse me,^[130] это не вы сидели с отцом Брауном в одной яме с дерьмом? Oh, what an adventure!^[131] Может, вы мне расскажете поподробней как-нибудь вечером? Моя палатка третья, если считать от клозета…

Купалась мисс Айрин, сами понимаете, «топлес».

– Слушай, Жень, тут такое дело, – сказал Капустин Гринбергу за ужином. – Слышь, твоя американка ко мне клеится. Ты бы дал ей, что ли, в рыло как следует. Чтобы знала, как вести себя в приличном обществе. Не в Чикаго, чай…

– Ни в коем случае! Может быть международный скандал. – Гринберг уныло откусил зельца, в народе почему-то именуемого «волосатым», поперхнулся, запил чаем. Близилась ночь, а значит, очередное рандеву с Рото-абимо. – И потом… а ну её на хрен совсем. Утомила. Знай всё Виринею нехорошими словами называет да ещё и к себе в Арканзас жить тащит. Поехали, говорит, Юджин. Иначе повешусь.

«Может, правда повесится? – Гринберг замолчал, вспомнил папу, канувшего в дебрях Иллинойса, и вовсе загрустил, окончательно положив ложку. – Кстати, об Арканзасе… От него до Иллинойса..»

– Ну тогда я наведаюсь, – приободрился Капустин. – Улучшу американцам породу.

«И это пройдёт», как сказал когда-то премудрый царь Соломон. Капитан Гринберг пост сдал, капитан Капустин пост принял. Мисс Айрин сразу угомонилась, перестала слать громы и молнии на голову русской соперницы. Снова наступил мир и гармония… Увы – не в душе у бедного Гринберга. Он по-прежнему засыпал в страхе и просыпался в холодном поту. Видно, духам пришёлся очень уж не по вкусу его генеральский мундир…

А Виринея тем временем быстро шла на поправку. Уже через пару дней, когда боль в колене, вопреки всем медицинским прогнозам, прошла и нога стала гнуться, девушка забеспокоилась, засобиралась домой.

– Загостилась я у вас, пора честь знать. Спасибо вам, бабушка Григорьевна. Почти совсем уже не болит, просто волшебство…

– Ты, девка, ни черта собачьего ещё в волшбе-то не смыслишь, так что молчи лучше. – Григорьевна, мешавшая что-то в кипящем котелке, насупилась, протестующе мотнула головой. – Пойдёшь не ранее, чем через неделю, об ином и не помышляй. А что касаемо волшбы… не слушай того, что придумано людьми тёмными, живущими в серости да в скудости, с шорами на глазах. Нет бы снять их, посмотреть вокруг, не щурясь-то… – Тамара Григорьевна вытащила ложку, нюхнула варево и, что-то коротко прошептав, стала сыпать в котелок мелко истолчённые коренья. – Много чего интересного увидели бы. Может, поняли бы наконец, что всё вокруг живое, – продолжала она. – Узнали бы, о чём ветер толкует с верхушками деревьев и что трава шепчет могильными камням… каков настоящий цвет молнии и что за траву ест ласка, когда готовится к схватке со змеей. В небе, на земле, в воде таится гораздо больше, чем ты можешь, девка, представить себе… – Григорьевна снова понюхала зелье, одобрительно кивнула, сняла котелок с угольев и стала мазать колено Виринеи огненно-горячей жижей, пузырящейся, но почему-то не причиняющей боли. – Терпи, девка, терпи! Рожать по первости куда больнее… Да и то, ежели знать…

Дело происходило в маленькой, топившейся по-чёрному баньке. Она была освещена только багрово рдеющими углями, а под потолком плавал густой, пряно пахнущий дым. От него щипало ноздри и сладко, как от шампанского, кружилась голова.

– Бабушка Тома, миленькая, у нас ведь экспедиция как-никак! – Виринея умоляюще взглянула на Григорьевну. – Вы понимаете, полевые изыскания, утверждённый научный план!.. Ребята вкалывают с утра до ночи… А я здесь сижу как чучундра, пироги с зайчатиной лопаю.

(Вообще-то не только с зайчатиной. Ещё и с брусникой, рыбой, олениной, бобрятиной, вкуснее ничего в своей жизни Виринея не пробовала. Да ну её ко всем чертям, эту диету, и кто только выдумал голодом себя изводить!)

---

130 Извините меня (англ.).

131 О, какое приключение! (англ.).