Аленький цветочек

Как рассказывал Бахрам – в их поселении надо всем господствовала старинная сванская башня. Выстроенная очень прочно и мудро. С какой бы стороны ни скатывалась лавина – непременно разбивалась о несокрушимое каменное ребро…

А кроме того, в суверенной долине по удивительному капризу природы необыкновенно здорово росли розы. Батоно Ростом упорно мечтал о маленьком заводике по производству душистого масла. В данный момент он сколачивал стартовый капитал, рассылая внуков с правнуками торговать цветами в российские города. Бахрам клялся Рите, что розы из долины вывозили с помощью бронетехники, подобранной на местах ближайших боёв и отремонтированной силами местных умельцев. Рита не верила. Пока он не продемонстрировал фотографию…

Вот такой ларёчный хозяин. Жуткая стыдобища была бы пропасть неизвестно куда со всей выручкой, правда?

…Если двигаться от Бассейной, то, чтобы попасть к уже-не-Ритиному торговому месту, надо было идти почти через весь базар. Рита шагала вдоль длинного ряда лотков и ларьков, кивая знакомым девчонкам-продавщицам, улыбалась примелькавшимся алкоголикам и с новой силой испытывала уже знакомое чувство освобождения. Вначале она было решила, что празднует освобождение от Риты-Поганки, но скоро поняла, что ошиблась. Нет! Образ Поганки теперь вызывал у неё скорее лёгкую ностальгию. А суть дела заключалась в том, что, ступив на территорию рынка, она окончательно перестала бояться. Когда-то в детстве, когда перед ними, подросшими девочками, впервые поднялся вопрос о приставучих мужчинах, Рита спросила свою одноклассницу, не боится ли та дворового хулиганья. «Кого-кого?.. – искренне изумилась Наташа. Она была дочерью дворничихи. – Да я только закричу, все наши хулиганы меня сразу выручать прибегут…»

Рита уже завидела впереди яркую надпись «Цветы Кавказа» и рукой, засунутой в карман, помимо воли принялась нащупывать под курткой сумочку с деньгами, когда её внимание привлёк какой-то шум возле мясного ларька. Это, собственно, был как бы и не ларёк, а небольшой магазинчик. Вот хлопнула дверь, и наружу заполошно выскочили две женщины. Обе казались изрядно напуганными, но в то же время явно сгорали от любопытства. Они не побежали прочь, а присоединились к скопищу десятка в полтора человек, напряжённо ожидавшему чего-то. Наблюдательная детективщица сразу вспомнила, где видела подобные лица. Однажды на Московском проспекте столкнулись машины, авария была очень скверная, с вызовом «скорой». И родные сестры сегодняшних тёток проталкивались к центру событий, возбуждённо выспрашивая: «А кровь, кровь есть?..»

Только одна пенсионерка спешила прочь, торопясь увести внучку. Рита спросила её:

– Не скажете, что там такое?

Старая женщина окинула её неодобрительным взглядом – «И эта туда же!» – однако ответила:

– Да милицию вызвали. Собаку бродячую застрелить. – И потянула за руку внучку: – Пошли, Анечка…

То, что дальше сделала Рита, ни в какие понятия о здравомыслии категорически не укладывалось. Бывает, мы совершаем поступки, которые много лет потом нас самих изумляют: ой, Господи! Да я ли этакое содеял?.. И как быть-то могло?

А вот могло, оказывается, могло. То ли планеты как-нибудь по-особому сошлись, то ли пятно на солнце выскочило, то ли ещё что… Знакомимся с девушкой, через пять минут оказываемся с ней в загсе, потом живём долго и счастливо и умираем в один день. Или – бросаемся, расплёскивая корейскими сапожками талые лужи, к двери ларька, из-за которой вот-вот должен прозвучать сухой хлопок выстрела. Стремительно распахиваем её и…

Продавец жался в углу за прилавком. В руках у него был тяжёлый нож-топорик для разрубания мяса, но держал он его не угрозы ради, а как бы желая заслониться широким лезвием, словно щитом. А прямо перед Ритой, спиной к ней, стоял участковый Собакин. Он не оглянулся на резкий скрип распахнувшейся двери. Цепко расставив ноги в неизменных хромовых сапогах, он медленно расстёгивал кобуру. Он не спускал глаз с четвероногого правонарушителя: вдруг бросится!

Но пёс бросаться не собирался. На это у него ни сил, ни гордости уже не осталось. Крупное, побольше средней овчарки, облезлое тускло-бурое чучело обречённо сгорбилось возле дальней стены. Пёс часто дышал, приоткрыв пасть, и на обращённом к людям боку рельефно просматривались все рёбра. Выражение гноящихся глаз было отчётливо скорбным. «Кончайте, что ли, скорей…»

– Андрон Кузьмич!!! – завопила Рита. – Андрон Кузьмич, погодите!!!