Остров проклятых

— Нас трое, — сказал Тедди.

Чак бросил повторный взгляд на листок.

— Чего?

— Это может относиться к нам, — пояснил Тедди. — Мы втроем стоим здесь.

Чак помотал головой:

— Как она могла это предсказать?

Тедди пожал плечами:

— Это всего лишь гипотеза.

— Ну да.

— Гипотеза гипотезой, но Рейчел весьма изобретательна по части игр. Ее галлюцинации — особенно убеждение, что трое ее детей по-прежнему живы, — зиждутся на шатком, но замысловатом фундаменте. А сшивает она эту структуру затейливой повествовательной нитью своей жизни, выдуманной от начала до конца.

Чак медленно поднял взгляд на Коули и сказал:

— Боюсь, что без ученой степени вас не понять.

Коули хмыкнул:

— Вспомните, сколько небылиц вы рассказывали родителям в детстве. Какими они были изощренными. Вместо того чтобы дать простое объяснение, почему вы пропустили школу или забыли про домашние обязанности, вы что-то накручивали, изобретали. Разве нет?

Чак, подумав, кивнул.

— Да, — сказал Тедди. — Преступники поступают так же.

— Совершенно верно. Напускают туману. Запутывают слушателя, чтобы тот поверил, — не потому, что это правда, а просто от усталости. А теперь представьте, что эти небылицы вы рассказываете сами себе. Как Рейчел. За четыре года она ни разу не призналась себе в том, что находится в клинике. Она полагает, что живет в своем доме, в Беркшире, а мы — разносчики, молочники, почтовые служащие — просто ходим мимо. Какой бы ни была реальность, усилием воли она делает собственные иллюзии убедительнее.

— Но как может не доходить до нее истинное положение дел? — спросил Тедди. — Как ни крути, она в больнице для душевнобольных. Она же не может этого совсем не замечать?

— А-а. — Коули поднял вверх указательный палец. — Вот она, пугающая красота параноидального мышления настоящего шизофреника. Если ты веришь в то, что ты единственный знаешь правду, то из этого следует, что все прочие — лгуны. А если они лгуны…

— То любая правда в их устах становится ложью, — закончил за него Чак.

Коули оттопырил большой палец, а указательный направил на Чака, как дуло пистолета:

— Смысл ухватили.

— И это каким-то образом нашло отражение в данных цифрах? — предположил Тедди.

— Скорее всего. За ними наверняка что-то стоит. У Рейчел ни одна мысль не бывает праздной или случайной. Ей важно уберечь мозг от распада, а для этого она должна постоянно думать. Мы имеем дело, — он постучал пальцем по оптометрической пирамиде, — с некой структурой. Которая, убежден, содержит информацию о ее местонахождении.

На мгновение Тедди показалось, что криптограмма с ним разговаривает, понемногу проясняясь. С двумя числами — 47 и 80 — вывод напрашивался, что-то такое брезжило в мозгу, как забытая мелодия, которую пытаешься вспомнить, пока по радио передают нечто совсем другое. К 47 ключик, вот он. Руку протяни. Это так просто. Ну же…

Но логический мостик рухнул, все разом стерлось из памяти, и стало понятно, что надо ловить заново — и ключ, и связь, и мостик. Тедди положил листок бумаги обратно на койку.

— Бред, — сказал Чак.

— Что именно? — поинтересовался Коули.

— Куда она могла пропасть. По-моему, бред.

— Ну да, — согласился Коули. — Это данность.

4

Они вышли. От лестницы в обе стороны уходил коридор. Палата Рейчел была слева от лестницы, примерно посредине коридора.

— Это единственный выход? — спросил Тедди.

Коули кивнул:

— С крыши сюда нельзя проникнуть? — спросил Чак.

Коули помотал головой:

— На крышу можно попасть только по пожарной лестнице с южной стороны здания. На лестницу ведет специальная дверь, которая всегда заперта. Ключи от нее есть только у персонала. Чтобы попасть на крышу, ей пришлось бы спуститься вниз, выбраться наружу, воспользоваться ключом и по пожарной лестнице залезть на крышу.

— Но крышу проверяли?

Кивок.

— Как и все комнаты в этом корпусе. Сразу же. Как только обнаружили, что она исчезла.

Тедди показал пальцем на санитара, сидевшего возле лестницы за столиком.

— Это круглосуточный пост?

— Да.

— Значит, кто-то здесь сидел прошлой ночью.

— Санитар Гантон, кстати сказать.

Они подошли к лестнице.

— Короче… — сказал Чак, глядя на напарника с вопросительно поднятыми бровями.