Очередная спичка, не загоревшись, улетела в камеру.
— И солгал.
Четвертая спичка с шипением вспыхнула ярким пламенем, он поднял ее повыше и заглянул внутрь. В левом углу на койке сидел мужчина, опустив голову между колен и обхватив руками ляжки. Проплешину в середине обрамляли седые волосы. Сквозь кожу просвечивали кости. Он был в одних белых трусах.
Тедди облизнул сухие губы и позвал:
— Эй!
— Они меня вернули. Они говорят, что я их клиент.
— Я не вижу вашего лица.
— Они говорят, что теперь я дома.
— Вы не могли бы поднять голову?
— Они говорят, что это мой дом. Что мне отсюда уже не выйти.
— Я хочу увидеть ваше лицо.
— Зачем?
— Позвольте мне увидеть ваше лицо.
— Что, не узнал мой голос? После всех наших разговоров?
— Поднимите голову.
— Мне казалось, наши отношения выходят за рамки чисто профессиональных. Что мы стали друзьями. Спичка, кстати, сейчас погаснет.
Тедди взирал на голое темя, на подрагивающие конечности.
— Говорю вам, дружище…
— Что ты мне говоришь? Что ты можешь мне сказать? Очередную ложь.
— Я вас не…
— Ты лжец.
— Неправда. Поднимите…
Когда пламя обожгло кончик указательного пальца и внутреннюю поверхность большого, он выронил спичку.
Камера погрузилась во мрак. Он лишь слышал скрип кроватных пружин, корябанье грифеля о стену да хруст косточек.
И снова он услышал имя:
— Лэддис.
На этот раз голос донесся из правого угла камеры.
— Только не надо мне о правде.
Он выдернул сразу две спички и соединил их вместе.
— Она тут ни при чем.
Он чиркнул спичками. Койка была пуста. Он перенес пламя правее. Мужчина стоял в углу, спиной к нему.
— Согласен?
— Вы о чем? — спросил Тедди.
— Насчет правды.
— Не согласен.
— А я говорю, она тут ни при чем.
— В правде все дело. Мы должны установить…
— Все дело в тебе, Лэддис. С самого начала. А я тут с боку припека. Одно звено в цепочке.
Мужчина развернулся. И пошел на него. Лица у него не было. Опухшее месиво пурпурно-черно-вишневых тонов. Сломанный нос заклеен крест-накрест белым пластырем.
— Господи, — вырвалось у Тедди.
— Нравится?
— Кто это сделал?
— Ты.
— Каким образом я мог…
Джордж Нойс подошел вплотную к решетке. Его распухшие губы, напоминавшие велосипедные шины, были черны от швов.
— Трепач. Наобещал с три короба, а я снова здесь. Все из-за тебя.
Тедди вспомнил их последний разговор в тюрьме, в комнате для свиданий. Даже несмотря на землистый цвет лица, это был здоровый, жизнерадостный человек, оптимистично глядящий в будущее. Он даже рассказал анекдот, что-то про итальянца и немца в баре Эль-Пасо.
— Смотри на меня, — сказал Джордж Нойс. — Не отводи глаза. Ты ведь не собирался выводить их на чистую воду.
— Джордж, — он старался отвечать тихим ровным голосом, — это неправда.
— Правда.
— Нет. Чем, по-вашему, я занимался последний год жизни? Планированием этого визита. И вот я здесь.
— Пошел ты!
Его крик обжег Тедди как пощечина.
— Пошел ты! — еще раз выкрикнул он. — Последний год жизни ты занимался планированием? Ага. Планированием убийства Лэддиса. Вот вся твоя игра. Убить Лэддиса. И чем она обернулась для меня? Вот этим. Я снова оказался здесь. А я больше не могу Эта пыточная не для меня. Ты слышишь? С меня довольно, довольно, довольно.
— Джордж, послушайте. Как они вас сюда вернули? Надо оформить перевод. Провести психиатрические консультации. Затребовать личное дело. Джордж, вся эта бумажная волокита…
В ответ раздался смех. Джордж просунул лицо между железными прутьями и заиграл бровями.
— Раскрыть тебе маленькую тайну?
Тедди шагнул ближе.
— Так-то оно лучше.
— Говорите, — сказал Тедди.
И тут же получил плевок в лицо.
Он отступил на пару шагов, уронив при этом спички, и вытер лоб рукавом.
Из темноты раздался голос:
— Знаешь, на чем специализируется Коули?
Тедди провел ладонью по лбу и переносице. Сухо.
— Душевные травмы, вызванные горем, — ответил он. — Самоедство, связанное с чувством вины.
— Неееет. — Это слово вырвалось у Джорджа с сухим смешком. — Насилие. Конкретно — мужское. Он проводит специальное исследование.
— Это Нэринг.