Серийный бабник

– Как думаешь, кто это был?

– Парень, которого мы встретили?

– Да.

– Тут и думать нечего, сынок это дяди Колин.

– Фу! Противный!

– Тебе же за него не замуж выходить.

– Но кому-то придется. Бедняжка.

– Себя пожалей, – вырвалось у Киры. – Дурочка!

И с этими словами Кира повернула в замке последний ключ и вошла в квартиру.

– У-у-у! – недовольно протянула Леся, шагнувшая следом за подругой. – Какой бедлам!

В квартире и в самом деле было крайне неопрятно. Да попросту грязно. Запахи витали самые разные, но не сказать, чтобы особенно приятные.

– Воняет, как в свинарнике, где кроме того еще хранится годовой запас грязных шерстяных мужских носков.

Вывод, который сделала Леся, лишь в очень слабой мере характеризовал амбре, висевшее в квартире. Особенно сильный дух исходил из кухни, где стояло помойное ведро. Смрад от него был до того ядовитый, что глаза слезились.

– Смотри, тараканы и те не выдержали.

Кира подняла глаза и с удивлением поняла, что огромное пятно на потолке в противоположном от помойного ведра углу кухни – это вовсе не след протечки, а колония насекомых. То-то ей показалось, что пятно шевелится и все время изменяет свою форму.

– Бедненькие, как им тошно, – посочувствовала Леся таракашкам.

Те и в самом деле выглядели какими-то растерянными. И попыток наведаться к мусорному ведру не делали. Видимо, единодушно решив, что голодная смерть все же предпочтительней, чем смерть от невыносимой вони. Или они просто обсуждали вопрос своей миграции в соседние квартиры.

– Пошли отсюда, – простонала Леся. – У меня глаза слезятся. Еще немного, и я умру!

Подруги отступили. Если на кухне и был след, который мог привести их к Борису и спасти его, то последнему оставалось глубоко посочувствовать. Зато в большой комнате была приоткрыта форточка. И запах почти не чувствовался. А заглянув в маленькую комнату – почти чуланчик, Леся издала радостный возглас:

– Кира! Он тут!

Подруга метнулась на зов. И увидела, что в углу комнаты на рваном грязном одеяле в самом деле лежит какой-то мужчина. Одежды на нем почти не было. И он лежал, свернувшись в клубок. Так что лица не было видно. Но это был мужчина. И его кожа в тех местах, где ее не обезобразили порезы или кровоподтеки, была гладкой, ровного золотистого цвета.

– Эй! Ты жив?

Леся первой подскочила к бедняге. И попыталась развернуть лицом к себе мужчину, который был в полубесчувственном состоянии. Ей это не удалось. Едва дотронувшись до него, Леся отдернула руку. Она коснулась словно раскаленной печки.

– У него жар! Он весь горит.

Кира тоже дотронулась до щеки незнакомца.

– Но это не Борис, – сказала она, взглянув повнимательней на распростертое на одеяле тело. – У этого щетина рыжая. И волосы на груди тоже.

Леся уже и сама видела, что это совершенно другой мужчина.

– Это ничего не меняет! Мы не можем оставить его тут. Он умрет! За ним нет никакого ухода!

Но тут мужчина издал сдавленный стон и перевернулся. Его правая рука оказалась прикованной к батарее.

– Ты это видишь?!

Леся даже рот рукой прикрыла, чтобы не завопить от охватившего ее ужаса и жалости к бедному пленнику.

– Мы должны его спасти! Просто обязаны. Иначе он умрет!

– Ладно! – внезапно решилась Кира. – Тащи из кухни зубило, долото, молоток – все, что найдешь.

– Я? На кухню?! В эту вонь?!!

– Но ты ведь решила его спасать. Значит, тебе и тащить инструменты!

– А как хоть это все выглядит? – смирившись с неизбежным, прошептала Леся. – Это твое зубило?

– Понятия не имею! Тащи, что найдешь. Лишь бы этим можно было перепиливать металл.

Но в это время золотоволосый пленник неожиданно схватился за Лесину руку. И прижался к ней своей изможденной щекой, по которой скатилась слеза.

– Кира! – вырвалось у Леси.

В широко раскрытых глазах подруги читалась мольба. И Кира сдалась. Ну, не умела она отказывать тем, кого любила. Не умела, и все!

– Ладно! – проворчала она. – Сиди с ним. Вечно все приходится делать мне.

Когда Кира вышла из комнаты, Леся осторожно прикоснулась к заросшей щеке пленника.

– Не переживай, милый, – прошептала она. – Теперь я тебя нашла. Все будет в порядке.

С потрескавшихся от жара губ мужчины сорвался стон. Больше он никак не отреагировал на обещание Леси.