Серийный бабник

– Дождешься от Вовки такой щедрости! – воскликнула Нина. – Как же! Держи карман шире!

– Просто он считает, что в такое время должен быть вместе с семьей.

Кира поморщилась. Насколько она была наслышана про младшего братца, этот человек если и возвращался, то исключительно ради того, чтобы позлорадствовать по поводу несчастья со старшим.

– Значит, похитители еще не звонили? – уточнила она еще раз. – Странно! Чего они тянут?

– По мне, так и не звонили бы вовсе. Правда, Нина?

– Пойду спрошу, здоров ли папа, – вместо ответа сказала Нина, поднимаясь из-за стола.

Рина проводила ее глазами. И едва сестра скрылась из вида, повернулась к Кире.

– У Нины я уже спрашивала, теперь хочу спросить у тебя. Можно?

– Сделай милость.

– Ты слышала ночью какой-то шум?

– Ночью? Этой ночью? Нет, ночью я спала. А что был за шум?

– Вроде бы что-то разбилось, – сказала Рина. – Это было около двух часов ночи. Я никак не могла уснуть, все думала, как помочь Борьке. Это же безобразие, что отец делает! Борька не виноват, что его похитили. И менты не чешутся! И это, похоже, всех устраивает.

– Я тоже возмущена! И ни в чем Борис не виноват. Потому что Настя и ее родня-уголовнички Бориса не…

Но тут Кира прикусила язык. Потому что дальше начиналась скользкая область их собственных, не слишком вписывающихся в рамки закона приключений. Строго говоря, они ведь просто перекрали у преступников этого типа. Как его там Леся прозвала? Ромик? Ну да, Ромика они попросту умыкнули. Нет, не стоит об этом рассказывать убитой горем сестре. Она может и не оценить юмора ситуации.

– А хоть бы Борис и виноват в том, что с Настей спутался! – кричала Рина. – Все равно нельзя бросать человека на растерзание! Они же его на части разрежут!

И на глаза Рины навернулись слезы. Она была очень взволнована. Кажется, ее единственную в семье волновала судьба Бориса. С трудом, но все же справившись со своим волнением, она продолжила:

– Ну вот, поэтому я ночью никак не могла уснуть. Лежала, лежала и вдруг услышала звук бьющегося стекла.

– Может быть, телевизор у кого-то работал?

– Не знаю. Я обошла весь дом. Но больше ничего подозрительного не услышала.

Кира пожала плечами. Мол, после всего случившегося еще и не то услышать можно. Но в этот момент вернулась Нина.

– Ничего не понимаю, – произнесла она. – Папа не открывает. И в комнате у него жуткий холод.

– Холод?

– Да, по ногам и из щелей так и сифонит, – подтвердила Нина.

– Странно. Папа никогда не спит с открытым окном. Он легко простужается.

– Папа вообще в такой час никогда не спит! – поправила сестру Нина, которая выглядела все более и более озабоченной. – Что с ним сегодня такое? Нет, мне это не нравится.

– Надо спросить охрану, – предложила Кира. – Может быть, Виктор Алексеевич уехал. Комнату запер, а окно открыл, чтобы в его отсутствие она хорошенько проветрилась.

План Киры сестры одобрили. Нина пошла разговаривать с охраной. А Рина отправилась будить Людмилу и дядю Митю. Пока они ходили, Кира улучила минутку и наведалась в кухню, где съела кусок поздней, но от этого не ставшей менее ароматной дыни. Покончив таким образом с завтраком, она была готова встретить новый день во всеоружии. А он обещал быть суматошным.

Вернувшиеся сестры принесли странные вести. Виктор Алексеевич никуда из дома не отлучался. Его машина стояла в гараже. Шофер не получал никаких указаний. И охрана тоже не видела, чтобы хозяин куда-то уходил или уезжал.

– Дядя Митя скоро придет. Он еще спал, когда я к нему постучалась. Но сказал, что уже встает.

– А Людмила?

– Людмила мне не ответила. И ее комната тоже закрыта.

– Изнутри?

– Не понять. Дверь изнутри и снаружи закрывается на ключ. Но в скважине ключа нет, я посмотрела.

– Молодец! – машинально похвалила ее Кира, судорожно размышляя в это время, что делать дальше.

Сложившаяся ситуация ей нравилась все меньше и меньше. С чего бы это супругам было запираться в своих спальнях и не реагировать на призывы домашних? Или это какая-то новая игра? В таком случае она совершенно дурацкая, так как все напуганы до предела, нервы у всех напряжены.

– Такие шутки совсем не в духе папы.

– Ага. И Людмила, когда обижена или злится, всегда на публику работает. Жалуется, плачет! Все должны видеть, как ей плохо. И сочувствовать.