100 великих катастроф

13 августа были урезаны порции питания «без различия чинов и званий». Герцог распорядился побросать в воду всех лошадей и мулов, «дабы не тратить на них питьевую воду», хотя оголодавшие люди предпочли бы съесть животных.

Положение на судах было очень тяжелое. Вповалку лежали цинготные и тифозные больные, «матросы умирали от голода и заразы. Места в лазаретах не хватало, больные умирали прямо на палубах с пересохшим горлом и пустым желудком на промокших соломенных матрасах. В полузатопленных трюмах плавали дохлые крысы».

Семнадцатого августа море окутал такой густой туман, что нельзя было рассмотреть соседний корабль. Низкое хмурое небо не позволяло определить высоту солнца в полдень, а ночью не было видно Полярной звезды. Штурманы вели корабли наугад, не зная характера прибрежных течений. Кроме того, наступили необычные для августа месяца холода, и южане-испанцы переживали их особенно остро. Многие солдаты замерзали до смерти, потому что были почти нагими, поскольку проигрывали и обменивали на пищу свои лохмотья.

Когда туман немного рассеялся, герцог недосчитался нескольких судов, но их не стали ждать, потому что ветер стал вновь меняться. Особенно сильно море разволновалось 18 августа, когда разразился страшный шторм. Набегавшие из мрака пенные валы мотали тяжелые корабли из стороны в сторону, как игрушки. Наутро герцогу доложили, что в пределах видимости всего одиннадцать кораблей.

Герцог рекомендовал всем избегать Ирландии, но многие несчастные захотели пристать к берегу, презрев опасность. Другие по ошибке штурмана попали в ловушку и к ужасу своему увидели скалы там, где рассчитывали найти чистую воду.

На одном из кораблей матрос бросился с топором на нос и единым махом перерубил якорный канат. Якорь плюхнулся в воду, но было уже слишком поздно. Обезумев от ужаса, вцепившаяся в шкоты команда смотрела на надвигавшуюся сбоку скалу. С грохотом, который может возвещать только конец света, галеас ударился о камни. Из его распоротого брюха посыпались пушки, ядра, ящики с оставшимся провиантом и сундуки с драгоценностями. Но теснившиеся на борту моряки были слишком измучены, чтобы продолжать борьбу с бушующим морем, и исчезли в его пучине.

По случаю славной победы Елизавета Английская устроила в Лондоне пышное торжество. По примеру древних римлян она проехала в триумфальной колеснице от своего дворца до собора Святого Павла, куда поместили флаги, вымпелы и знамена, добытые у побежденных испанцев.

От Великой Армады осталось только 65 растрепанных бурей кораблей. Будто бы в насмешку к ней намертво прикрепилось наименование «Непобедимая», хотя в то время ее никто так не называл. Маркиз Санта-Круз окрестил ее в 1586 году «Счастливейшей», сам адмирал Медина-Сидони именовал ее просто «Армадой», в английских документах значится «Армада» или «Испанский флот».

Ни разу ни король, ни герцог, никто из офицеров, ни испанские летописцы не называли ее «Непобедимой» Филипп II прекрасно знал, что «виктория – дар не людской, а Божий».

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ НА «ВАЗЕ»?

Ему готовилась завидная судьба. Он должен был стать флагманским кораблем королевского флота Швеции. Поэтому у него появилось величественное, династическое название «Ваза» – в честь фамилии деда шведского короля Густава II Адольфа. Когда корабль еще стоял на стапеле, тысячи любопытных приходили смотреть на этого красавца. Четырехпалубное судно сорока восьми метров в длину, с тремя мачтами, 64 бронзовыми пушками, которые в три ряда располагались по каждому борту, не могло не вызвать восхищения современников перед дерзновенностью инженерной мысли. Главное – он должен был обладать невиданной для того времени скоростью и обгонять любые корабли. Сам доблестный король принимал деятельное участие в его постройке. Это он настоял на том, чтобы судно было максимально узким – не шире двенадцати метров. За счет этого оно значительно увеличило бы свою скорость и стало маневреннее. Много еще интересных предложений внес король, которые, конечно же, учли при постройке. Хотя некоторые из них и вызывали опасение у инженеров. Но кто бы осмелился спорить с королем?

Такие корабли еще никто никогда не строил. Даже Франция, претендовавшая на звание первой морской державы, не имела ничего похожего. Высокая корма «Вазы» была пышно украшена резьбой, а в центре ее сверкал герб Густава II Адольфа.

Благодаря своей конструкции «Ваза» должна была стать гордостью Швеции, грозой морей, и сам король, удачливый воитель и любимец всех шведов, возлагал на корабль большие надежды: вместе с «Вазой» Швеция должна была вернуть себе героический морской дух, вновь обрести былую славу своих предков-викингов и стать владычицей морей.